Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - [36]

А ты купи-ко, Михайло, да гусли звончаты.

А подем мы к Роману да на широкой двор

А мы скажемся у кнезя да скоморохами. —

А и тут же Михайлушко не ослышалсе.

А походит же Михайло да во торговый ряд,

А купил он ей гусли звончеты.

А пришли ко кнезю да на широкой двор,

Ише в те-ли во палаты да белокаменны.

Оны сказалисе у кнезя да скоморохами.

Запогудывали в гусли да в гусли звончаты.

А и тот же Роман да свет Васильевич

Не узнал своей кнегины да Марьи Юрьевны.

По-муски то кнегина да все обряжена.

А он дает ей братыню да зелена вина,

Зелена-то вина да из своих ведь рук.

А выпивала кнегина да за единой дух,

А со правой руки сымала да золото кольцо,

Золотое-то кольцо да обручальное,

Она которым со Романом да обручаласе,

А положила во братыню да во серебрену

Воротила Роману Васильевичу.

А и тут же Роман да свет Васильевич

А он хватат у ей перстень да золото кольцо,

Прижимает кольцо да к ретиву сердцу,

А обливает слезами да все горючима:

«А уж ты, ой еси, молодой да скоморошина!

Говори-ко ты мне да правду истину;

А у меня где-ка кнегина да Марья Юрьевна?

А искал я кнегину да ровно три года,

Я Большу ту землю да все на дым спустил,

Перебил я и старого и малого».

А и тут же кнегина да Марья Юрьевна

Она падат Роману да во резвы ноги,

А умывает слезами да все горючима.

Зрадовался у нас кнезь Роман Васильевич.

А он хватает кнегину да за белы руки,

Прижимает кнегину да к ретиву сердцу,

Он целует кнегину да в сахарны уста,

А он ей садит на место да на кнегинино:

«А мне не надобна невеста да все обручная,

Да только надобна кнегина да Марья Юрьевна!»

Ай того же молодого да он Михайлушка

А поставил себе да в друга милого,

А в друга милого, во брата да во названного.

Пока Кулоянин пел свою древнюю былину, Московка все более улыбалась, и как только Кулоянин закончил, она закричала:

— Спасибо, дедушко Устин! Ужели ты меня не признал? Я у вас на Кулое была в германску войну, ты меня ишшо за шпионку шшитал, петь не захотел мне? А потом опять…

Дедушко вгляделся.

— И впрямь та, та сама! Да где ж твоя басота, да где ж твоя лепота? Весь тук сронила. Тьпфу!

И энергично сплюнул. Не понравилось ему, что похудела Московка. Куда была лучше полной.

— И волосья…

Он тронул волосы.

— Ты бы хошь в повойник убрала. С лица не столь стара, а седата! Тьпфу!

— Дедушко, не бранись! А лучша ишшо спой, а там уж отдохнуть пора. Ночь не спали, дак повалимса. Спой.

Дедушко — сказитель на редкость, гордо окинул всех чистыми синими глазами и усмехнулся.

Был он лицом похож на Льва Толстого, только весь золотой. Солнце пронизывало его густые соломенные волосы и бороду. Он подумал и снова запел.

6. Вор-Кабаньище

Да во славном городе, во Киеви,

У боhатого кнезя да у Бладимёра

Заповадилось пированыцë, поцестён стол,

Про многих князей, про многих боеров,

Про тех полениць да про удалых-е.

Тут-ле Бладимер по горенке похаживат,

Он сапог о сапог да поколачиват,

Он скопоцьку о скопоцьку пошшолкиват,

Золотыма перснями да принаигрыват,

Он русыма кудрями да принатряхиват,

Он из уст тако слово да выговариват:

«Уж вы все люди да ой,

Да все крестьяна вы соборныя,

Уж вы все кнезья да боера,

Уж не знаете ле мне-ка да боhосужоной,

Боhосужоной да боhоряжоной.

Походоцька уж была бы у ей павлиная,

Тихая рець да лебединая,

Да ведь ясны-те глаза, да как у сокола,

А цёрны-те брови, да как у соболя!..»

Нехто на это слово да ответить не мог.

Да отвечал Вечя да сын Лазурьевичь:

— Я ведь знаю у князя, да у Данилушка

Есь у его да молода жона, да Опраксея. —

«А как-жа можно у жива мужа жону отнеть?»

— Созовем мы его да на поцестён пир

Да пошлём его да на Буян Остров

За тем жа за зверем, да за Вор-Кабанышшом.

Да много там молодцов да уехало,

Не один назать да не приехал.

Привезти бы ведь зверя и Вор-Кабанышшо,

Без тоей без раны, без кровавой. —

И пошел как тут Вечя да сын Лазурьевичь

Звать князя Данилушка

Ко князю Бладимеру да на поцестен пир,

Не можот у Данилушка ворот найти.

Увидал тут Данилушко с высокой горницы:

«Кто-то ездит у нас вкруг оградочьки,

Не можот ворот найти».

Он скочил, побежал да веселехонек,

Отпирал он ворота да крутехонько,

Тут Вечя да сын Лазурьевич,

И кланелся он ему да ведь низехонько

И звал он его да на почестей пир

К тому жа ко кнезю да ко Бладимеру.

И хлеба и соли їсь да пива с мёдом пить.

Тут князь Данилушко закручинилса

И закручинилса Данилушко да запечелилса.

Увидала его жона да Опраксея:

«Уж ты што жа, Данилушко, да закручинилса,

Што жа, Данилушко, да запечелилса?

Пойдем-ка со мной в тёплу спаленку

И роскажу я тебе, да все разведаю:

Уж и поедешь ты, Данилушко, да на поцестён пир,

Уж и будут тебя садить да во передней стол,

И во передней стол да во большо место,

И не садись ты, Данилушко, да во передней стол,

Не садись ты, Данилушко, да во большо место,

А садись ты, Данилушко, во задней стол.

И во задней стол да во меньшо место.

Принесут тебе чару да зелена вина,

Принесут тебе бел пирог круписцятой,

И ты не пей ведь чарочьки зелена вина,

Ты не ешь пирога да всего дочиста,

Накинут на тебя служебку великою

И велику на тебя служебку да темнозлу.

Уже ты много с їма, Данилушко, не разговаривай.

Поезжай ты, Данилушко, да к молодой — жоны,

Молодой жоны да ко Опраксеї».

Поехал тут Данилушко да на поцестён пир.