Старинные чешские сказания - [48]
Золотой стол и серебряная посуда лежат в тех местах и поныне. Никому до сих пор не удалось отыскать их.
Зато «Жижкины подковы» выкапывают в изобилии. Каждую старую подкову, найденную глубоко в земле, считают уцелевшей с Жижкиных времен. Узнают такие подковы по дыркам. Дырки в «Жижкиных подковах» круглые.
Наряду с Жижкиными столами, валами, скалами есть Жижкины деревья. Чаще всего это липы, в тени которых утомленный военачальник отдыхал в приятной прохладе; такова, например, старая липа в Крчине и другие.
Сбылось написанное о Яне Жижке старым летописцем: «Слава о нем долетит до многих стран и дальних краев мира и будет длиться отныне и вовеки».
КУТНОГОРСКИЕ РУДОКОПЫ
При Жижке Кутна-Гора перешла в управление к чехам. Говорят, именно тогда чеканились там, в Итальянском дворе, монеты с чешским львом и надписью «Грош чешского народа» на одной стороне и с продолжением надписи: «сражающегося во славу божью» и изображением дарохранительницы и чаши – на другой.
Так вновь исполнилось Либушино пророчество о Кутна-Горе: «Трижды она запустеет и трижды она расцветет». Впервые возвеличилась Кутна-Гора во времена блаженной памяти Иржи, а во второй раз – при Владиславе Ягеллоне.
Не одна новая жила была открыта тогда, не одна новая шахта сооружена; много шахт углубили, много штолен прорубили в скалах. В товарищество вступали всё новые и новые рудокопы, все шахты были ими полны, из многочисленных ожидален доносилось их пение[46].
Процветание рудников сказалось и на городе. Кутна-Гора усиливалась и богатела. Хорошо шли дела в шахтах, развивались ремесла. Много было работы, много было и денег! Город застраивался новыми домами, и именно в эту пору создал здесь Матей Рейсек свое славное творение – храм святой Варвары. В городе оседали мелкопоместные дворяне, чужеземцы, в великом множестве приезжали сюда купцы; людно и шумно было на улицах и площадях, но особенно оживленно было на Итальянском дворе, где размещались главный правитель монетного двора Чешского королевства, управители, рудников и виноградников, рудничные писари и разные чиновники, где была канцелярия королевского казначея и куда временами наезжал сам король.
Под канцеляриями и роскошными королевскими покоями были устроены подвалы, где хранился драгоценный металл и находились мастерские монетчиков и чеканщиков; там плавили в печах бруски серебра и из них чеканили блестящие чешские гроши.
Расцвела Кутна-Гора и стала первым городом в стране после Праги.
Буря разразилась в Кутна-Горе, и пришла эта буря из глубины шахт, где кипело недовольство и где бедный люд добывал тяжелым трудом блага жизни для богатых и сильных. Недра земли давали столько руды, что королевская казна могла бы иметь серебра видимо-невидимо, а рудокопы – хороший заработок. Но жадность горстки людей не только довела до нищеты рудокопов – она коснулась и королевской казны. Горные чиновники не посылали все добытое серебро в Прагу; утаивали они и часть заработка рудокопов.
Рудокопов угнетала жестокая несправедливость господ. Все больше и больше недоплачивали им чиновники за их тяжелый, изнурительный труд. Меньше половины прежнего заработка получали они, хотя работали столько же. На эти гроши прокормить семью было никак нельзя; многие терпели крайнюю нужду.
Гнев закипал в сердцах рудокопов. За работой все жаловались друг другу и никто уже не скрывал своих мыслей и своей решимости покончить с несправедливостью; нельзя больше так жить, невозможно терпеть, чтобы они всё нищали, а управители и горные чиновники богатели. Заботились горняки и о короле. Знали они, сколько руды и металла добывается в шахтах, сколько выплавляется чистого серебра, – а много ли его чиновники посылают в Прагу!
Попытались было рудокопы добиться облегчения своей участи, но ни чиновники, ни управители, ни староста горняцкого поселка и слушать не захотели. Стали их притеснять еще больше. А когда сходились рудокопы, чтобы потолковать о своих горестях, разгонял их бургомистр с помощью надсмотрщиков или наемных солдат с Итальянского двора. Собрались раз рудокопы тайно, подумали, поговорили и решили послать ходоков к королю, который находился в то время в Венгрии.
Со жгучим нетерпением и тревогой ждали рудокопы возвращения своих посланцев и надеялись, что король, как только услышит их жалобу, повелит тотчас же все расследовать и, узнав правду, учинит правосудие.
Посланцы как тайно ночью уехали из города, так тайно и вернулись. Было это вечером первого числа июня месяца года 1496-го.
Площадь перед Итальянским двором быстро наполнилась народом. Все рудокопы, не занятые в шахтах, и множество женщин сбежались сюда. Многие тешили себя мыслью, что посланцы привезли такие новости, что, услышав их, паны из Итальянского двора сразу присмиреют.
Паны, однако, не присмирели. Но и рудокопы не успокоились и не испугались, хотя вести из Венгрии были неутешительные. Ничем не помог им король, не заступился за них и даже не выслушал горняцких ходоков – не допустили их к нему. Вот каковы были вести из Венгрии; не таких горняки ожидали. А ходоки рассказывали еще и о том, что успели рудокопов очернить перед королем и что они теперь у короля в немилости; так сказали им придворные и посоветовали поскорей убираться восвояси, если они не хотят попасть в тюрьму.
