Старик - [4]

6.

Вот и школа. Двухэтажная, квадратная, розовая, как мечта детства, и пустая. Техничка бальзаковского возраста моет коридор. Я поздоровался и сделал попытку узнать, как найти дядю Колю. Я, мол, из города, от родственников, с приветом.

- Який Николай Иванович? А-а-а... Так вин вже давно на пэнсии. Так, так, вам скажуть. Я ж сама в нього вчилася. Отак пидете, биля церквы, та й у самый кинэць. В нього така хата голуба. Побачитэ. Отлично, значит он, по крайней мере, жив. Я узнал его сразу, как только увидел. Это был худощавый старик лет восьмидесяти, во френче цветачайной розы. В молодости, он , вероятно, был выше меня, если сейчас я был только на пару сантиметров выше его. Жиденькая бороденка, редкие седые волосы и очки в пластмассовой оправе, с большими диоптриями. Божий одуванчик! A la академик Зелинский (тот самый, который изобрел противогаз).

- Здравствуйте, Николай Иванович! Я не ошибся?

- Доброго здоровья, молодой человек. Да, я - Николай Иванович. Может, зайдете?

- Спасибо, - я закрыл за собой калитку и приблизился к нему:

- Я тут проездом, вот Марк Александрович и просил меня заглянуть к вам, передать привет.

- Так вы от Марика? - засуетился старик, - что ж мы стоим? Пожалуйте в дом! Проходите, будьте как дома, - он взял меня за руки так, будто боялся, что я сейчас исчезну. Он завел меня в прохладную комнату, усадил на стул и стал созерцать, так, что я первый нарушил паузу:

- Марк Александрович... Вобщем, дядя Марик просил узнать, как вы тут... Он сейчас очень занят, особенно последнее время... Иногда, знаете, даже и письма некогда толком написать...но это ничего не значит...

- Да-а. Спасибо еще, что хоть открытку прислал в прошлом году, с Днем Победы. А так - думает, наверное: что толку писать - старик все равно из ума выжил...

- Ну что вы. Я уверен, он так не думает. А писать письма - это действительно не всегда получается. Подробно - не выходит, а по две строчки, для проформы - тоже не лучший вариант. Он так и говорил.

- Значит, лучше совсем ничего... - он загрустил, помолчал некоторое время. Я не встревал, пока он сам не улыбнулся и не сказал:

- Вы уж извините, а то я на вас набросился. Это сгоряча. Я все понимаю, жизнь сложная. Когда сидишь без дела, скучаешь, а когда занят?

- Думаешь; где бы только минуту выкроить! Где уж тут скучать? Знаю, знаю и не обижаюсь. Но все-таки за столько лет, мог бы хоть раз заехать ко мне, ведь, небось, по всей стране катается! Что ж мне, о нем только в газетах читать? Ладно, ладно, не буду. Мы поговорили о том, о сем, старик немного отошел. Я рассказал ему, кто Марк для меня - други учитель. Поговорили о моей работе в кино, о Марке. Потом я порасспросил его. Он отвечал охотно и мои уши были полностью в его распоряжении. Где он воевал, за что его репрессировали:

- Вот так, в один прекрасный день... Я так и не понял, за что.

- Бог его знает, нашелся же какой-то мерзавец...

Он говорил "Што" и "Бох", то есть вполне по-русски, в отличие от Марка ("Ч-Ч-Ч-Что" и "Бог-г-г-г-г") Я выпустил множество фактов из его рассказа, поскольку все внимание невольно сосредоточивалось на том, как он произносит слова, звуки. Я анализировал интонации, темп, особенностиречи, связь с жестами, мимикой, манеру делать паузы, подчеркивать отдельные слова. Изучал его поверхностно и формально. Но даже знакомство с речевым аппаратом было для меня делом не последним. Еще он очень забавно произносил "мЭтр", "сантимЭтр", "катЭр", т.е. с твердой "Е", атакже "кОнцерт", "кОнсерватория" - с латинским, не "акающим", безударным "О", как в наше время произносят, разве что "кОнтратака". Так, будто эти слова еще не вошли в обиход, и с ними обращаются, как с по-четными гостями нашей речи, а не за панибрата. Да, Николай Иваныч, если это есть, то уж есть в крови. Я уловил вопросительную интонацию и затем паузу: старик ждал ответа. Мне стало неловко перед ним, хотя я не мог сказать, что слушал его не внимательно. Я просто совсем НЕ ТО слушал. Извинился и переспросил. Даже попытался ответить, но не уверен, уловил ли я контекст. Старик, очевидно, решил, что мне его болтовня наскучила и предложил попить чаю в саду, под яблоней. Я не противился.

7.

По клеенке, где местами еще проступал узор, ползали жуки.

Николай Иванович достал варенье к чаю и даже поставил на стол графинчик вишневки. Сам-то я не пью, здоровье уже не то, а вот для гостей держу, -пояснил он. Я не отказывался, учитывая вчерашнее. У меня даже мелькнуло подозрение: а не потому ли старик предложил мне "промочить горлышко", что у меня вид - как с большого будуна? Что ж, очень мило с его стороны. Он улыбнулся:

- Из всех фильмов Марика я видел только один, давно еще. По-моему, "Огненный шквал, или как-то так.

- Да, был такой фильм. За него дяде Марику дали "заслуженного".

- Не знаю, не знаю. Может, фильм и неплохой, да только видно, что его делал тот, кто сам войны не видел. А вот, например, Лев Николаевич...

- Ну, знаете... Тут я судить не могу. Меня тогда и на свете не было.

- Да, молодой человек. Но есть такие вещи, которые можно почувствовать. Я понимаю, что Марик - для вас большой авторитет. Бога ради.