Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста - [16]

, но показал доброе произволение. Когда он услышал, что его дядя — монах, в его невинном сердце родилось желание подражать ему. Таким образом, однажды он пришел в каливу Благовещения Пресвятой Богородицы на Катунаках, где недалеко жил его дядя — отец Иосиф[75].

И что же сделал искуситель, когда увидел еще одного юношу, одевшегося в черное и ополчающегося против него? Поначалу он воздвиг против него сильные плотские страсти. Юноша на какое-то время растерялся: “Теперь, — говорит, — как быть? Непросто все это”.

К сожалению, его старец не успел рассказать ему о диавольских уловках и о том, что лекарством от них является исповедь. Юноша, пребывая в неведении, но с добрым намерением, подбегает к иконе Благовещения и, как младенец своей матери, говорит Пречистой: “Богородице моя, вижу, что трудно это. Потому я подумал вот что: позволь мне ненадолго выйти в мир и жениться, чтобы прошла эта брань. И я обещаю Тебе, что вернусь потом обратно”.

На следующий день он прощается со своим дядей и говорит ему:

— Я пока должен уехать в мир, но я вернусь.

Уезжает он в мир и находит девушку для заключения брака. Но с самого начала все объясняет и говорит ей:

— Я намереваюсь жениться на короткое время, а потом стать монахом. Ты согласна?

Девушка отнеслась к этому легкомысленно: “Разумеется, он шутит со мной”,— подумала она.

Играют свадьбу. Через год рождается и ребенок. Веселье, крещение и тому подобное. После всего юноша сел и задумался: “Каждый год по одному ребенку. Если я останусь на второй год, третий… Эх, тогда и не видать мне монашества. Свяжу себя по рукам и ногам”. Зовет он свою жену и говорит ей:

— Ты помнишь, о чем мы договаривались перед свадьбой? Ну так вот, семейной жизни — конец. Завтра я ухожу в монахи.

Жена точно свалилась с небес: крики, плач.

— Меня тебе не жалко, но этот младенец чем виноват? Кто будет его воспитывать?

— Если все дело только в младенце, то это легко. Подожди и увидишь.

Он спешит к иконе Божией Матери и говорит Ей: “Богородице моя, я не отказываюсь от своего обещания, но младенец является препятствием”.

В ту же ночь Божия Матерь взяла невинную душу младенца на небо. После похорон малыша неутомимый юноша снова возвращается к разговору:

— Итак, теперь, любовь моя, мы освободились от младенца. Для меня самое время идти к своей цели.

Жена вновь за свое:

— И как я буду жить, как я проживу одна?

Тогда супруг говорит ей:

— Так, ребенка я устроил. Теперь твоя очередь. Подожди немного, я скажу об этом Божией Матери…

Жена, едва заслышав такие слова, приходит в ужас, падает ему в ноги и просит:

— Нет, любимый мой, дай мне пожить, а сам иди куда хочешь.

Наутро она собрала все его вещи и отпустила его. Он поспешно отправляется на Катунаки и прямиком к своему дяде. Научившись отражать демонские прилоги, он до конца пребыл образцом добродетели для знавших его. Вот у такого старчика мы удостоились быть послушниками до самой его смерти и получили его святое благословение.

Другого старчика из монастыря Григориат сбила с пути материнская любовь, из-за которой он, будучи молодым, уехал ненадолго в мир, пал там в разостланные сети и связал себя узами брака. Родился у него и сынок, который своими невинными очами увидел на груди отца красный крест[76] ангельской схимы.

Отец, зная, что это означает, не выдержал обличений совести, вернулся в свой монастырь и с той поры являл всему братству образец покаяния. И Бог засвидетельствовал, что покаяние его принято. Недавно, когда он умер, мы узнали, что тело его источило миро. Это монах Макарий (Григориатис), преставившийся в 1975 году».

О непреклонном подвижнике

«Однажды, — рассказывает старец Арсений, — я, услышав молву об одном подвижнике, взял благословение познакомиться с ним. Этот непреклонный подвижник жил в каливе, расположенной высоко, чуть ниже вершины Афона. Что там за страшный зимний холод! Молнии били в то место одна за другой и часто, как он сам рассказывал, опаляли ему и одежду. Я, позавидовав его великому самоотречению, говорю ему:

— Геронда, можно и мне жить здесь?

И сей опытный воин отвечает:

— Можно, чадо мое, если есть у тебя непрестанные слезы».

Но почему же старец не остался? Может быть, у него не было слез? Или, может быть, из того, о чем было рассказано, видно, что его собственный подвиг был ниже? И чем же он тогда укреплялся, если ежедневно не был насыщаем потоками слез, к чему и нас часто призывал, говоря: «Подвизайтесь стяжать сладкие слезы. Эта сладость напрямую из рая»?

Причина, по которой отец Арсений не остался там, проста: он все еще был в послушании у Великого Старца, которому пообещал, что разлучит их только смерть.

Малая Анна. Последнее братство старца Иосифа

В пещеры Малой Анны (1938–1953)

После пятнадцати лет суровых подвигов в скиту святого Василия два подвижника решили спуститься в чуть более утешительные места. Старец Арсений рассказывает об этом следующее:

«У Старца нашего был младший брат, которого звали Никос[77]. Он, последовав за своим братом, пришел к нам где-то в 1925–1930 годах, стал монахом и получил имя Афанасий.

Когда “отец Фанасис” стал жить вместе с нами, он взял на себя внешние работы, а я занялся рукоделием.