Старая ветошь - [49]
Жизнь осталось в том, другом отечестве, которое так тяжко, надрывая жилы, строил отец, так трудно вспахивали деды, и мои родители уверены были, что созидают будущее моё и страны – а его нет у меня, я чужой и в этой, и в соседней стране, и в любой другой.
Это моя сегодняшняя жизнь, какая есть, выросшая из такого прошлого и так и не ставшая светлым будущим, и я – убегаю от бедности, семеню ногами, машу ручонками, а она неспешно догоняет: беззубостью, разочарованиями, беспросветностью. Игра в догонялки, в которой известен финал.
Так расценив себя и свою жизнь, Алексей подвёл итог своим думам.
– Опять – при железной дороге, как паровоз, но с крыльями, разгоняюсь на всю мощь, КПД же такое малое, что крылья просто ни к чему! И не паровоз, и не самолёт! Нет – всё по-другому: я как Антей, прикоснулся к матери-Гее, мгновенно, самой малой точкой, невидимой другому глазу частичкой, и этого достаточно, чтобы набраться сил, воспрянуть, воспарить и возродиться. Прежде я не поверил бы, что этого мига достаточно, а сейчас вот – момент истины?
И взялся за телефон.
День набирал обороты, маховик крутился плавно. А звонка «оттуда», насчёт новой работы, не было. Он ждал, на часы поглядывал, забывая, что батарейка «сдохла», удивляясь тому, что показывал циферблат, вновь вспоминая об этом, досадуя, что так быстро забыл. А после обеда успокоился, перестал дёргаться и позвонил Игорю.
Однако трубку никто не брал. После третьего звонка он решил, что Игорь сам его найдёт, а то, что Алексей звонил, пытался «забить стрелку», было реальным оправданием и проверялось легко, по неотвеченным звонкам.
Он успокоился и решил ждать.
День тихо угасал. Алексей ощущал сильную усталость, всегдашнюю к концу недели, но усугубленную всеми переживаниями такой длинной «страстной пятницы».
Добирался домой, вспоминал, отвлекался от зубной пустоты.
Впридачу, как это и бывало частенько именно в пятницу, случилась пробка на проспекте, выходящем на кольцевую. Плотный поток стремился за город, на выходные. Автобус мучительно, натужно, останавливаясь через метр-полтора, двигался под мостом. Потом в горку взбирался, чадя чёрным дымом, проникающим в салон, норовя скатиться назад. На выезде на мост, как всегда – авария, кто-то кому-то не уступил дорогу, легковушку притёрли к столбу, мигала рубиновым аварийка, ждали полицию для составления протокола.
Прошёл уже час с четвертью вместо обычных двадцати минут. Алексей невероятно устал, отупел, чувствовал даже жжение в подошвах, так натрудил ноги, был на грани срыва, но возмущаться смысла не было, конечно, люди рядом раздражали, и тлела, занималась никчёмная тряпица глупой враждебности, неприятное чувство агрессии ко всему и ко всем, к ним, ни в чём не повинным, так же, как он, страдающим от всей этой несуразности, усталости, но оказавшимся по воле случая здесь и сейчас. И он гасил в себе это гадливенькое чувство, и досаду, и желание вспылить, возмутиться.
Уже перед самой дверью подъезда заметил лёгкий снежок, парящий в воздухе, прикрывающий неопрятность наледи, прозрачный и белый, как оренбургская «паутинка» на просвет.
Он поставил греться щи, забелил сметанкой.
– Щи – зимой хороши! – срифмовал вяло, безрадостно.
Пока они грелись на медленном огне, достал из холодильника кастрюльку с двумя большими картофелинами, приготовленными накануне, разрезал их пополам в длину, поставил вариться. Вода быстро закипела, забурлила, он посолил, огонь уменьшил, крышкой накрыл, чтобы скорее сварилось.
Щи разогрелись. Он присел сбоку стола, наблюдая, как кипит картошка. Не спеша, осторожно поел. Сполоснул миску, приготовил её для картошки. Посидел несколько минут, чувствуя лёгкую сытость и тепло, приливающее к щекам. Икнул громко, словно передачу переключил на тракторе и скрежетнул, поторопившись.
– Надо хлеб тщательней разжёвывать – неужовистый. Труднее будет без зуба сбоку.
Попробовал картошку, потыкал острым маленьким ножиком, доложил сам себе:
– Гото-о-ва.
Слил воду, уклоняясь от горячей волны пара из мойки. Вывалил четыре половинки в миску. Сверху выложил большую ложку сметаны. Она лежала белой горкой и не растекалась по горячей картошке, запаха не отдавала.
– Техническая смазка – сметанол! – сказал вслух.
Алексей не спешил. Во-первых, уже заморил червячка, во-вторых, знал, что картошка ещё очень горячая и остывает не быстро. Достал салат из морской капусты.
Попробовал, пожевал:
– Неплохо!
В прошлый раз салат был с песком, но он почему-то не взял против обыкновения чек и досадовал, что не может вернуть, хоть и стоил он тринадцать рублей баночка. Пришлось выкинуть, ожесточившись в очередной раз из-за мелкой глупости.
Сейчас салат ему понравился, хоть и присутствовал лёгкий йодистый привкус больничного свойства. Внутри белели ломтики кальмара и тонкие оранжевые полоски морковки оживляли тёмно-зелёную массу.
– Это точно от йода, капуста ведь – морская. – Зажмурился: – А полезно-то ка-а-ак!
Съел ровно половину, прикрыл крышкой, оставил на завтра, с утра к яишенке, «сложный гарнир подсластить».
Утром по субботам он делал яичницу.
Два года назад он весил почти сто семь килограмм, против сегодняшних восьмидесяти. Был доволен своей теперешней «стройностью», энергичен, лишь иногда просыпался под утро оттого, что громогласно ворчит пустой желудок, но с этим он тоже научился справляться: достаточно выпить стакан воды. Радовался, что не надо таскать лишние килограммы.
Их имена и фамилии переведены с кириллицы на латиницу по правилам транскрипции этой страны. Но уже нет отчества, хотя Отечество, которое рядом, греет душу воспоминаниями и навевает грусть нереальностью возвращения. И когда приходят они к чиновникам, первое, что у них спрашивают, персональный код.Цифры с датой рождения, номером в реестре с ними навсегда, незримой татуировкой на левом запястье.Таковы правила страны, в которой оказались они по разным причинам. Их много, стариков.Дети разъехались в благополучные страны и уже вряд ли вернутся, потому что там родились внуки этих стариков.
Небольшую фирму в Москве преследуют неудачи, долги, неприятности в быту и на работе растут, как снежный ком. Впереди – банкротство. Два гастарбайтера из Риги предпринимают героические усилия, чтобы с честью выйти из непростой ситуации. Но не всё так плохо: «Думайте позитивно»…Замечательный образец почти забытого сегодня жанра «производственного романа».
Москва. Машинист метрополитена возвращается домой после смены, как обычный пассажир. В вагоне происходит неожиданная встреча, которая круто изменит жизнь главного героя и многих людей.Читателя ждут головокружительные приключения и неожиданные повороты захватывающего сюжета.
Валерий Петков с мая по июль 1986 года, в качестве заместителя командира роты радиационно-химической разведки работал в Чёрной зоне ЧАЭС.Редкое сочетание достоверности и художественности одновременно можно считать большой удачей автора.Эта книга о первых, самых трагических днях и неделях после катастрофы на Чернобыльской АЭС.О подвиге и предательстве, преступной халатности и благородном самопожертвовании, о верности и вероломстве, о любви и Боге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мы накапливаем жизненный опыт, и – однажды, с удивлением задаём себе многочисленные вопросы: почему случилось именно так, а не иначе? Как получилось, что не успели расспросить самых близких людей о событиях, сформировавших нас, повлиявших на всю дальнейшую жизнь – пока они были рядом и ушли в мир иной? И вместе с утратой, этих людей, какие-то ячейки памяти оказались стёртыми, а какие-то утеряны, невосполнимо и уже ничего с этим не поделать.Горькое разочарование.Не вернуть вспять реку Времени.Может быть, есть некий – «Код возврата» и можно его найти?
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.