Старая школа - [5]
— Серафима Пална, ради всего прошу, не суйтесь, — грустно позвал Дима. — Берите левый коридор и через арку. А то там у сталевара спонсор крутоват, не про нашу честь. Родной сталелитейный ему бензопилу в игре проплатил, «Дружбу». Может, Семенчуки вдвоём и прорвутся. А вас Февралюшин в оливье порубит. У него на кону младшая дочь-наркоманка, на устранение ордер выписан…
— Принято, — оборвала его Серафима Павловна. Взяла влево. Вынула из кармана шокер и на ходу пощёлкала для верности. — Сколько бегаем?
— Шестнадцать минут, двое выбыло. Восемь в игре, — отрапортовал Дима.
Шестнадцать минут. Продержаться двадцать — и у Серёжи будет почка. За полчаса обещали вузовский сертификат.
— Четыре минуты за любовь, ещё десять — за Надежду, — усмехнулась сама себе Серафима Павловна. — А потом можно и о «Дружбе» подумать.
Ноги ступали всё тяжелее, загребали гравий. Подумалось, что в юности всё это было бы проще. Бегать, уворачиваться от ножей, выбираться из-под прижимающих к земле стеклянных потолков. Было бы, наверное, проще убивать, потому что себя жальче. А когда тебе семьдесят, ты приготовился к таблетке, подвёл итоги, подписал все бумаги и уверился, что прожил неплохую и относительно правильную жизнь, — появляется желторотый коммивояжёр надежды Костя. И обещает, что если ты продержишься ещё чуть-чуть… И не обязательно убивать, достаточно вовремя покидать коридоры и смотреть, чтобы что-нибудь не выскочило из стены…
— Баб, отказывайся, — серьёзно проговорила Надя. — Ну, не твоё это.
— Почему? — заупрямилась Серафима Павловна, раскладывая на кровати «смертное» платье. Всё-таки жаль, что не придётся надеть. На игре наверняка подберут другое. — Думаешь, твоя бабушка старая, так уже и постоять за себя не сумеет?
Она попыталась улыбнуться.
— Я просто хочу, когда ты будешь умирать… — голос Нади сорвался в глухую хрипотцу, — держать тебя за руку, а не пялиться в телевизор, потому что даже проголосовать не могу, звонки от родственников не принимаются.
Серафима Павловна со стыдом вспомнила, как звонила друзьям, знакомым, ученикам; просила послать смс за Сергея, когда того взяли на шоу «Я держусь». Зрители проголосовали за другого игрока: молодого парня с артрозом тазобедренного сустава. Солнечные кадры, где парнишка, прикованный к коляске, играл с двумя маленькими детьми, наяривал на балалайке «Семёновну» и «Малыш, я тебя люблю», ловко перемежались видами полутёмной комнаты, где заплаканная жена колола ему, бледному, покрытому холодным потом, обезболивающие. Сергей не умел ни балагурить, ни петь. Он всегда был слишком серьёзным, чтобы нравиться незнакомым людям. Знакомые голосовали, звонили, сочувствовали. И от этого было особенно стыдно.
И в этот момент появился Костя.
— Отказывайся, баба Сим, — повторила Надя. — Там… нужно будет…
— Просто бежать, — не уступала Сима, радуясь, что можно, наконец, оправдаться перед внучкой, перед смотрящими с небес Даней и Аллочкой, перед всеми — за то, что не оставила школу. — Ты же помнишь притчу про лягушку, которая упала в молоко и била лапками…
— Ба, — оборвала Надя, — из того, в чём тебя заставят барахтаться, масла не взобьёшь. Там будут…
— Такие же старики, как и я, — Сима неуверенно улыбнулась. — Нам по семьдесят лет. У всех таблетка на тумбочке. Это вы, молодые, думаете, это легко — оружие, ужасы всякие… А когда доживаешь седьмой десяток, пару метров пробежать — уже испытание.
— Баб, — Надежда потёрла едва заметный шрам над бровью, заслоняя ладонью глаза. — Ты смотрела хоть одно шоу? Ты хоть знаешь, что такое «Зажились!»?
Серафима Павловна покачала головой — то ли признаваясь в незнании, то ли отказываясь слушать. Надя встала между бабушкой и кроватью, где лежало распластанное платье:
— Туда берут не просто стариков. Только тех, кому очень нужно ещё немного пожить. Или очень хочется. Хочется умереть в тепле и уюте, среди заботливых медсестёр в каком-нибудь райском уголке вроде «Старой школы». В эту «Старую школу» попадают либо очень богатые, либо очень злые… Они будут стараться тебя убить. И ты не сумеешь ответить, потому что ты другая… Если это ради нас — отказывайся. Ни мне, ни деду такой жертвы не надо.
Снизу тихо зашипело. Коридор начал медленно заполняться газом. Серафима Павловна закашлялась, сгибаясь.
— Время, Серафима Пална, время, — трещал в наушнике Дима. — Бегите.
Легко сказать. Усталое тело отказывалось служить. Боль ледяным панцирем охватила бок, парализовала руку. Оставалось лишь ковылять, сильно припадая на левую ногу.
Где-то в отдалении на трибунах взвыли зрители, приветствуя чью-то новую победу.
— Это они — герои тридцатого выпуска шоу «Зажились!», супруги Семенчуки, — разносилось над головой. — Крепкая семья — вот счастье человека и опора общества. Что такое «Дружба» по сравнению с любовью! Ур-ра победителям! Соболезнования зрителей и устроителей семье Евгения Степаныча. Он заплатил высокую цену за свободу и лечение дочери.
Сима подняла голову. На экранах мелькнуло лежащее вниз лицом тело Февралюшина и теперь маячили счастливые Семенчуки: белая олимпийка на плече Аркадия Игнатьича набухает красным, в руках его супруги — трофейная «Дружба» и плоскорез Фокина.
Вдали от Тайного Города некому было распознать в скромной старушке Софии Энгель ведьму, которая, спрятавшись на окраине Владимира и начинив дом амулетами, много лет хранила от всех древнюю тайну. Погибнув от рук наемника-хвана, старуха прихватила в могилу и своего убийцу, и секрет семьи Энгель. Но у ведьмы осталась внучка – последняя ниточка к таинственному артефакту, о силе которого в Тайном Городе ходят легенды…
Новый уникальный мир от создателя Упорядоченного…Декан Московского института магии, товарищ Потемкин, отправляет двух своих лучших выпускников, Игоря Матюшина и Машу Угарову, в провинциальный Карманов. Здесь новоиспеченным магам предстоит отыскать грибников, заблудившихся на болоте, где в далеком уже 1941 году были погребены демоны. К счастью, за плечами молодых специалистов не только лучший магический вуз Советского Союза, но и фронтовой опыт, поэтому они сумели определить, что здесь в начале войны схлестнулись с фашистской нечистью наши боевые маги.
«…Руки от страха ходили ходуном, в висках оглушительно стучала кровь. Андреев вонзил скальпель прямо в центр живота зомби. Сухая и желтоватая, как пергамент, чуть натянутая кожа мертвеца лопнула с бумажным шелестом, скальпель дрогнул и пошел в сторону. Андреев ткнул еще раз, и снова мимо.– Все, Андреев, приходите завтра. На пересдачу. Сегодня неуд, дружочек. Только неуд…».
«Она убегала, изредка оборачиваясь и хохоча. Дразня, нарочно распаляя в нем древний инстинкт хищника. Плескался по ветру лисьим хвостом белый подол. Мелькали обнаженные ступни, взметая кровавые медяки осиновых листьев. И князь гнал свою добычу, гнал без жалости. Шел как зверь на манящий терпкий запах живого, животного, сладковатый и горячий. И страсть, темная и жадная, сродни ярости, застилала ему глаза. Как широколобый молодой гончий пес, летел он в хрустальной прохладе осеннего леса, ведомый лишь одним желанием – не выпустить из виду мелькающее впереди светлое платье и облако рыжих волос…».
«И Адам явился к Создателю и спросил у Него: «Отец, закончено ли Творение Твое?» – «Закончено», – отвечал Создатель. И тогда Адам спросил у Него: «Совершенно ли Твое Творение? Доволен ли Ты им?» – «Совершенно, – отвечал Создатель. – Я доволен им». Тогда восстал Адам и рек: «Но я недоволен!» И Создатель ответил: «Если недоволен ты Творением Моим – сотвори лучшее». И был вечер, и было утро: день восьмой…».
«Во дворе под липами, там, где обычно грелись на солнышке бабушки, играли в шахматы. На длинной скамье, рядом с ней, на столе для домино и даже на нескольких табуретах, принесенных для такого случая из квартир первого этажа, располагались шахматные доски. Бабушки, если верить их словам, по причине „шахматного безумия“ перебрались в тенек у подъезда и издали обсуждали игроков…».
Произведения шести современных авторов о зигзаге истории, более крутом, чем все упражнения попаданцев по изменению хода истории, более дерзновенном, чем однообразные войны магов, империй и разведок. Встречайте сборник возрожденной коммунистической фантастики, продолжающей лучшие традиции советской и зарубежной НФ — традиции прогресса, эмансипации и борьбы за освобождение всех разумных существ в нашей Вселенной и ее окрестностях! Куда движется человечество согласно неумолимым законам истории? Как не заблудиться по дороге и не остановиться в развитии? Чего требует будущее не от эксклюзивных избранных ведьмаков, генетически трансформированных принцесс и бойцов галактического спецназа, — а от массы обычных людей, таких же как ты, читатель? Поехали!
2147 год. Нанотехнологии продлевают жизнь. Генетически модифицированные насекомые очищают городской воздух от загрязнений. Идеальный вид безопасного транспорта, телепортация, предлагается фирмой International Transport, ставшей лидером в мире, который контролируют корпорации.Джоэль Байрам занимается «очеловечиванием» искусственного интеллекта и параллельно пытается спасти свой брак. Обычный парень с типичными проблемами двадцать второго века. Пока террористы не взорвали транспортный узел и его телепортация пошла не так.Теперь Джоэлу предстоит перехитрить «теневую фирму», уничтожить религиозную секту и избавиться от «двойного эффекта».
Аркадий (1925–1991) и Борис (1933–2012) Стругацкие – русские советские писатели-фантасты, поднявшие отечественную фантастику до высот мирового уровня. Переведенные на все основные языки, изданные суммарным тиражом более 500 миллионов экземпляров, их книги до сих пор экранизируются, активно обсуждаются и служат источником вдохновения для нового поколения писателей и читателей. В этот том вошли «Страна багровых туч», «Извне», «Путь на Амальтею» и избранные рассказы.
Москва, XXII век. Сухой и чистый, единый, вымирающий мир. Умеренная политкорректность, во главе угла правило: «Живи сам и не мешай жить другим». Отсутствие идей, отсутствие заблуждений. Принудительное деторождение, возможно, тихое клонирование. Никому, в общем-то, ничего не надо. Главная героиня Наташа Данилова, капитан-оперативник Седьмого Особого отдела, ненавидит «крыс», как по привычке именуются асоциальные элементы. Тем более что «крысы» нового поколения отнюдь не безобидные бомжи, а новая раса людей, мутанты, наделённые сверхспособностями, но совершенно невосприимчивые к человеческой культуре, в которой и не нуждаются.
100 слов в день.Такой лимит устанавливает государство для каждой женщины в США. Каждая женщина обязана носить браслет-счетчик, и, если лимит будет превышен, нарушительница получит электрический разряд.Вскоре женщин лишают права работать. Девочек перестают учить читать и писать в школах. Их место теперь – у домашнего очага, где они молчаливо должны подчиняться мужчинам.Такая же судьба ждет и доктора Джин Макклеллан, которая должна теперь оставить научную карьеру, лабораторию, важные эксперименты. Но случай заставит ее побороться за возвращение голоса – своего, своей дочери и всех остальных женщин.
Есть мандарины, работать при утреннем свете и… ампутировать фалангу указательного пальца на правой руке. Какие рекомендации услышишь ты от машины счастья? Перл работает на огромную корпорацию. По запатентованной схеме она делает всех желающих счастливее. Советы механизма бывают абсурдными. Но Перл нравится работа, да и клиенты остаются довольны. Кроме ее собственного сына – подростка Ретта. Говорят, что «счастье – это Apricity».
Словосочетание «мёртвая деревня» обычно означает покинутые дома и заросшие бурьяном дороги. Но бывает, что жители в деревне остались а она тем не менее мёртвая — деревня-зомби. И вырваться из такого места ой как непросто.ОБ АВТОРАХСупруги Людмила и Александр Белаш живут и работают в Пензе. Начали печататься с рассказами ещё в середине девяностых, преимущественно в сборниках и в периодической печати. В 2002 году в «Эксмо» вышла трилогия «Война кукол». История о том, как в стомиллионном мегаполисе началось противостояние государственной системы и беглых андроидов, осознавших себя личностями, вызвала у читателей интерес, и через несколько лег трилогию преиздали.