Старая русская азбука - [17]
В поисках народного мемуариста заглядываю через плечо: в рыхлой уже тетради листы тотально исписаны уверенным автографом деда, его личная подпись к подписи, строка в строку. Дед либо только что из министров, либо завтра же обратно туда – набивает руку.
В упор рядом с «неподвластным шерифом» – вострый московский метис. Торгует орденскими лентами, колодками и планками всех постсоветских государств, включая непризнанные. Похоже, «неподвластный шериф» подрабатывает у него.
Пушкинская. Палашёвский переулок. Идя по улице, слышу, как мужик – по виду слесарь с 40-летним стажем – кричит по телефону на всю округу:
– Я продвигаю ваши ИДЕАЛЫ! Я продвигаю ваши ИДЕАЛЫ!
Думаю: бедный-бедный его собеседник. Я б дедку и трусы продвигать не доверил. Прохожу ближе – мужик не перестаёт кричать в трубку:
– Я продвигаю ваши диваны!
Я посрамлён.
Оо
Оркестр: Василий Розанов
Василий Васильевич Розанов для целых поколений русской интеллектуальной культуры 1900-1920-х и 1970-2010-х годов стал создателем и самым ярким образцом стиля. Если кратко определить этот стиль, то лучшим названием для него будет имя «полифонии», некогда изобретённое специально для описания Достоевского М. М. Бахтиным. Но, в отличие от великого классика русской литературы, В. В. Розанов реализовал эту «полифонию» не в хоре романных событий, героев, диалогов, повествователей и эпизодов, а в оркестре, где композитором, дирижёром и исполнителем на всех инструментах был один человек – сам Розанов. И звучали в его творческой жизни параллельно, если не одновременно, несколько – часто взаимоисключающих – больших симфоний. Квинтэссенция такой «полифонии» – давний жанр публичного дневника, доведённый именно Розановым до предельной славы и совершенства, раздробленный им до слов и фраз, доведённый до виртуозности в текстуальном минимализме. Где боль, смерть, культура, мелочность быта, юродство и смелость были созданы гениальными его едва-прикосновениями слов к белой толстой бумаге.
По сравнению с Розановым, недавно литературно «канонизированный» в качестве «гептастилиста», но давно уже открытый и прославленный именно Розановым и Н. А. Бердяевым, Константин Леонтьев – просто архаичный и монотонный чтец-декламатор. Розанов же – непобедимый учитель для бесконечного легиона подражателей и эпигонов, где стилистически самыми яркими за последние 25 лет стали Галковский, Безродный и Гаспаров – именно стилистически. Ибо свобода от гигантского массива освоенных знаний, тем, зависимостей, свобода быть слабым и великим одновременно, как это было явлено Розановым, им почему-то не передалась: остались одни цитаты и автоцитаты, а человек так и не вышел из-за кулис.
От какофонии, фрагментации, многословия библиотеки Розанова спас сам Розанов – его открытая, сложная, разнообразная и мощная личность, которую друзья и недруги не знали как именно определить, связать, сковать и куда уместить. Только один-единственный человек во всей истории русской политики и литературы мог с успехом, не скрываясь, сотрудничать в партийно и стилистически взаимоисключающих периодических изданиях – от классических и позитивистских, правых и монархических, церковных и антиеврейских – до модернистских, либеральных, левых, религиозных, но антицерковных, и юдофильских. Соединить это всё в себе – и почти не испачкаться, получить клеймо «циника» и «аморалиста» – и легко смахнуть с себя этот отсохший комок грязи – смог только Розанов. Он умер в 1919 году в голоде и нищете. Он просто не пережил своего мира, гениальный диагноз которому первым же и поставил в 1917 году, сказав, что вся эта большая и исторически бесконечная Россия, её власть «слиняла в три дня». С таким диагнозом Россия и выжила вновь и вновь умерла так же, в три дня, в 1991 году. Совершенно невозможно понять: что особенного в самообнажённых своих судьбе и личности, кроме масштаба, продемонстрировал Розанов, что позволило ему из простых газетных писателей, каждой мышце своих страданий посвятившему по статье и даже книге, одним шагом перейти из сонма много пишущих графоманов – в первый ряд русских классиков, через который до сих пор прорастают всё новые русские мальчики. Чьи многотомные собрания сочинений и переписки начинают издавать и переиздавать, не окончив уже начатые, – и ни разу не ошиблись, ибо все они растворяются без следа в читательском поролоне в самые бедные и глухие годы для книжной торговли.
Провинциальный книгочей, безотцовщина, но успешный выпускник Московского университета, он совсем ещё молодым человеком издал философский труд высшего качества «О понимании», который тогда никто не заметил, не купил и не прочитал и, не читая, все признали неудобоваримым и непонятным, – пока лишь в начале XXI-го века его не переиздали энтузиасты. И обнаружилось, что это труд вообще не для двух извилин. Провинциальный поклонник Достоевского, он и принёс себя в жертву его личной памяти, женившись, несмотря на 17-летнюю разницу, на его престарелой любовнице, которой, однако, хватило жизненных сил 20 лет отказывать Розанову в разводе, обрекая его детей на отвратительную по тем временам незаконнорождённость. Именно поэтому Розанов стал центральным в России специалистом по «семейному вопросу» и предъявил стране сотни страниц бюрократически-семейного ужаса и несправедливости.
Вышел в свет сборник статей и выступлений Модеста Колерова о внешней политике России в ближнем зарубежье и связанной с ней идеологической борьбе внутри России за 2009–2012 гг., большую часть которых составили публикации ИА REGNUM. Сборник «Предел Империй», таким образом, продолжает сборник автора «Война: внешняя политика России и политическая борьба» (М., 2009), объединивший статьи за 1999–2009 гг.В новую книгу включены, в частности, тексты об исторической политике и ревизионизме в современной Восточной Европе, новом «Нюрнберге» против России, программе «десталинизации» в России, теории «советской оккупации» Прибалтики, попытках из-за рубежа диктовать правила русскому языку («в Украине», «Таллинн», «Кыргызстан» и др.), политике в отношении российских соотечественников за рубежом, итогах имперского строительства в Евразии, включая опыт Европейского Союза, национал-империализме Венгрии, перспективах Казахстана и принципах новой внешней политики Владимира Путина.
История жизни и среды известного русского социалистического и либерального деятеля Петра Струве (1870–1944) — его политической и идейной борьбы до начала Гражданской войны в России: путь вождя русского марксизма 1890-х, автора первого «Манифеста» РСДРП (1898), одного из отцов социал-либеральной кадетской партии в 1900-х, идеолога классических идейных сборников «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), редактора знаменитого, нелегального для России издания «Освобождение» (1902–1905), классического толстого журнала «Русская Мысль» (1907–1918) и других органов печати. Биографии предпослано историографическое введение, суммирующее итоги исследования и публикации наследия П. Струве. В приложении к биографии дано впервые составленное новое собрание сочинений П. Струве — те его политические тексты, что им самим по политическим соображениям не были включены в его последний сборник статей «Patriotica» (1911), либо были опубликованы после этой книги и потому не переизданы им ни в России, ни в эмиграции.
Сборник статей автора за 1999 — 2008 годы:— Тотальное Просвещение для Косово и всех нас (1999)— «Вечный мир» и вечные угрозы ему (2002)— Фронт против России: санитарный кордон и внешнее управление (2005)— Непризнанные государства бывш. СССР в контексте Балкан и Черноморского региона (2006)— «Косовский прецедент»: создатели и плоды (2007)— Империализм и «ближнее зарубежье»: Россия, Польша, Литва (2008)— «Ближнее зарубежье» России и «задний двор» США (2008)
В Москве выходит в свет сборник статей сотрудников и авторов ИА REGNUM «Точка взрыва: Россия, Кавказ и Ближний Восток. Сентябрь 2012».В сборник вошли статьи, частично опубликованные в ИА REGNUM в августе и сентябре: Олег Иванников «Сирия: арабская рулетка», Станислав Тарасов «Ближний Восток перед лицом суннитско-шиитской войны», Станислав Тарасов «Бумеранг «арабской весны» — от Северной Африки до Закавказья», Станислав Тарасов «Аншлюс для двух Азербайджанов», Олег Иванников «Грузинские военные инициативы и безопасность Абхазии и Южной Осетии», Виген Акопян».
Перед нами «белая книга» этнических чисток в отношении осетин. Факты, свидетельства. Конфликт тлел давно. В 1830 году российское правительство дало однозначный вердикт: грузины не обладают никакими правами на Южную Осетию. Сталин в излюбленной своей манере закладывать мины замедленного действия на всех границах между соседними народами пожертвовал осетинами в пользу Грузинской ССР. В 1991 году события на юге оказались в тени – Москва была занята схваткой между Горбачевым и Ельциным. Звиаду Гамсахурдиа никто не мешал.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
В статье анализируется феномен коллективного сексуального насилия, ярко проявившийся за последние несколько лет в Германии в связи наплывом беженцев и мигрантов. В поисках объяснения этого феномена как экспорта гендеризованных форм насилия автор исследует его истоки в форме вторичного анализа данных мониторинга, отслеживая эскалацию и разрывы в практике применения сексуализированного насилия, сопряженного с политической борьбой во время двух египетских революций. Интерсекциональность гендера, этничности, социальных проблем и кризиса власти, рассмотренные в ряде исследований в режиме мониторинга, свидетельствуют о привнесении политических значений в сексуализированное насилие или об инструментализации сексуального насилия политическими силами в борьбе за власть.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.