Становление - [40]

— Никто не защитит тебя лучше, чем я…

Дитрих отпрыгнул от чаши, дико смотря на пенящуюся зелёную жидкость. В то же время в Витражом заде перед Лиалой, Ланире и Мефамио вспыхнула цифра четырнадцать.

— Надо же, как ровно, — улыбнулась старшая сестра, — почти идеально.

— Сынок, что случилось? — участливо спросил Уталак, подходя к Дитриху и прижимая его к себе, — тебе было больно?

— Нет, — дрожа, ответил Дитрих, — но, папа, он… оно… оно говорило!

— Что? — Уталак с силой сжал плечо Дитриха, — и что он сказал?

— Никто не защитит тебя лучше, чем я, — повторил Дитрих. Зрачки в глазах Уталака стали тонкими нитями.

— Папа, почему так? — испуганно спросил принц, не замечая, в какой ярости сейчас находился его отец, — я же сам читал, что услышать голос Цвета можно лишь спустя годы тренировок. Я, конечно, усердно тренировался, но…

— Сынок, отложим пока вопросы, — мягко, но в то же время властно сказал Уталак, мгновенно взяв себя в руки, — ритуал нужно пройти до конца, раз уж мы его начали. Давай, смелее.

Сзади подошла Олесия и обняла брата за плечи, безмолвно поддерживая его. Принц глубоко вдохнул и опустил руку в чашу с Лазурью. На мгновение осветившись ярким синим светом, он прошептал:

— Я дам тебе власть над временем.

— Это… тоже сказал голос Цвета? — спросил Уталак, хотя и прекрасно знал, каким будет ответ.

— Наверное… да, — протянул Дитрих, — не знаю. Я всего лишь повторил то, что услышал.

— Ну-ка, опусти руку сюда, — приказал Уталак, указывая на чашу с Сиренью. Дитрих подчинился. Осветившись на мгновение фиолетовым сиянием, принц прошептал:

— Я научу тебя оживлять мёртвое…

— Не верю, — говорил тем временем в Витражной комнате Мефамио, — Изумруд — четырнадцать, Лазурь — четырнадцать, Сирень — пятнадцать. Неужели он… сбалансирован? Для дракона это немыслимое благословление. Теперь понятно, почему он не просто не ощущает боли от своих Цветов — он ещё и подавляет боль от чужих. Да этому качестве нет равных ни по ценности, ни по уникальности, ни по выгоде, которую с ним можно извлечь.

Тем временем Дитрих опустил руку в чашу, в которой плескалась серая, почти зеркальная краска. В этой чаше руку он держал долго, почти минуту. Но, в конце концов, полыхнув серебряной аурой, прошептал:

— Я принесу тебе удачу…

Чаша с Пурпуром. Алая вспышка — и шёпот:

— Враг не вынесет твоего гнева…

Чаша с Золотом. Бледно-жёлтая вспышка — и Дитрих шепчет уже знакомые слова:

— Не бойся смерти… Смерти нет.

Перед тем, как Дитрих подошёл к чаше с Янтарём, Уталака кольнуло беспокойство. Но он терпеливо ждал, пока Дитрих опустит ладонь в чашу. Яркая тёмно-жёлтая вспышка — и Дитрих произносит чужим голосом.

— Я стану его путеводным огнём!

И обернулся. Его глаза горели Янтарём.

— Наконец-то, — довольно выдохнул он, потягиваясь и глубоко вдыхая, словно желая полностью ощутить живое тело, — все твои домочадцы… Аяри, Вилер, Ланире слишком осторожны, да и Сирень в качестве третьего, управляющего Цвета, а не доминанты, не позволяет выйти за рамки. Здесь же, в этом юном, удивительном, полном сил теле… Непознаваемые силы, да ради этого и шестьсот лет потерпеть стоило…

— Что тебе нужно? — спокойно спросил Уталак, хотя сердце в его груди и пустилось в галоп. Чего-то подобного он подсознательно ожидал с самого начала.

— Мне? — с насмешкой спросил Янтарь, — Уталак, ты старый и опытный дракон, вроде никогда не бывший дураком! Мне нужно то же, что и любому другому Цвету! Мне нужны последователи, нужны драконьи молитвы. Обо мне почти забыли, и мне это не нравится! Как и мои братья, я жажду свободы от нашей взаимной ненависти, которую породили вы, драконы! Но я отнюдь не жажду забвения. Так что учи этого мальчика, Уталак. Он нам всем ещё пригодится. Ты даже представить не можешь насколько.

Уталак медленно вздохнул и закрыл глаза. А когда открыл — они уже светились ярким фиолетовым светом.

— Достаточно, Янтарь, — сказал Уталак неуловимо изменившимся голосом, — нам претит такое вмешательство.

— Я устал ждать, — яростно прошептал Дитрих, — я устал тосковать, устал бездействовать. И мне надоели ваши бесконечные нотации! Изумруд может терпеть, сколько угодно, Серебро может забыть всё, что пожелает… А я так не могу, ибо должен действовать! Мне хочется на волю!

— Как и всем нам. Но твоё нетерпение сейчас приведёт лишь к тому, что ты собственными руками убьёшь своего первого последователя. Не думаю, что это тебе нужно, — мягко сказала Сирень.

— Что ж, ладно, — угрюмо процедил Дитрих, — но пусть они поспешат. Ты слышала, девчонка? — спросил он Олесию, которая стояла, ни жива, ни мертва, — пусть они поспешат! Мы устали ждать. И передай своему отцу, что драконьи каникулы для этого мальчика закончились. Отныне он будет расти как обычный человек. Поэтому поторопитесь… ибо время ограничено.

Уталак и Дитрих одновременно закрыли глаза. Когда же открыли их — Цвета уже покинули их разум. Дитрих потерял сознание несколько секунд спустя — нельзя так просто быть проводником воли Цвета. Уталак, сам порядком вымотанный Сиренью, едва успел его подхватить.

— Позови Вилера, — устало сказал Уталак младшей дочери, вынося Дитриха из зала с чашами, — и отнесите принца в его комнату. На несколько дней тренировки придётся приостановить. Признаться, чего-то такого я и опасался…