Становление - [44]

Тим хмыкнул.

— Ясно. Слушай, ты не обижайся, но если всегда будешь такой мрачный, девушку себе и за миллион лет не найдешь.

Эйрин фыркнул и едва слышно проворчал:

— Переживу, как-нибудь.

Дорэй слез наконец-то с подоконника и направился к двери:

— Пойдем, покажу тебе город. Ты, кстати, кошель свой взял?

Эйрин, убрав руки в карманы, кивнул.

— Песком набей, а то опять умыкнут.

— Сам разберусь.

Тим повернулся к нему и, грозно нахмурившись, сказал:

— Мне двадцать один… Тебя не учили, что старших надо уважать?

— Ладно-ладно, только оставь меня в покое, пожалуйста.

— Ну что ж, раз мы пришли к соглашению, сообщу тебе планы на сегодня — посидим в одной таверне, послушаем что говорят. Вечером будет облава, а у нас, похоже, завелась "мышь"…

С тоской возведя очи к потолку, Эйрин покивал.

Все же — когда этот Тим от него отцепится?

Ленар стоял у окна своего кабинета и с легкой улыбкой наблюдал за тем, как двое из воинов его Заставы направились к воротам. Оба держали руки в карманах, изредка обмениваясь репликами. Покачав головой, Командир уселся за стол и принялся разбирать бумаги. Хорошо, что Император направил в Заставу молодого де Сэя. Судя по холодному взгляду, молодой Ааш'э'Сэй сейчас проходит через то, через что совсем недавно прошел Тим и, если бы Ленар не взял его "под свое крыло", сейчас Тим, скорее всего, был бы уже мертв, даже не смотря на весь свой талант мечника.

Глава пятая Путь воина

Империя Ардейл. Сейн. Три года назад

Юноша, с темной повязкой на смуглом лбу, с невыразимой иронией смотрел на людей, окруживших его. В руках их были зажаты палки, цепи, а кто-то держал камни. Тим Дорэй — беспризорник, отвергнутый всеми, сжимал в руке палку. За его спиной, крепко вцепившись в грязную штанину, стоял мальчик — младший брат, увидеть которого здесь Тим не ожидал.

Похлопав найденыша по макушке, Тим сказал:

— Видишь бочку? Полезай туда, я тебе скажу, когда можно будет вылазить.

Арин кивнул и, прижимая к груди краюху украденного хлеба, полез в провонявшую тухлой рыбой бочку. Как только брат отпустил его штаны, Тим, убрав одну руку в карман, а другой продолжая сжимать палку, поинтересовался:

— И не стыдно за ребенком такой толпой бегать?

Пекарь, с лотка которого, по всей видимости, и исчез хлеб, потрясая метлой, сказал:

— А ты кто такой, чтобы мне указывать?

Юноша вежливо поклонился, только вот ответил за него кто-то другой. Этот кто-то только подошел к толпе, собравшийся в подворотне, потому и молчал все это время. А как пекарь спросил, так он и ответил:

— Это Дорэй…

По толпе пробежал шепоток, многие из тех, кто пришел "вершить правосудие", опустили свои палки и попятились. Тим продолжал улыбаться, с невыразимым презрением глядя на толпу, из которой раздавалось:

— Ненормальный…

— Говорят, он недавно шайку Лиса порешил, один…

— Надо стражу кликнуть…

Пекарь, который не желал вот так, за здорово живешь, прощаться с жалкой краюхой хлеба, поднял метлу высоко над головой и побежал вперед.

— Сейчас этот паскудник узнает…

Что же должен был узнать "паскудник" осталось тайной, потому что Тим отбил удар своей палкой. При чем, с такой силой, что дерево сломалось. Не сдерживая злости, Дорэй прошипел, глядя в побледневшее лицо пекаря:

— Лучше остановиться сейчас…

Подняв руки над головой, мужчина с трудом сглотнул — обломок палки, зажатой в кулаке пацана, упирался в горло, до крови царапая кожу. Не привыкший получать какой-либо отпор, пекарь попятился. Отойдя от ненормального мальчишки на приличное расстояние, он потряс кулаком и зло прокричал:

— Стражам сообщу!

Тим хмыкнул, глядя в спины быстро уходящих и благодушно ответил:

— Мне какое дело?

Как только переулок опустел, юноша подошел к бочке и, заглянув внутрь, ворчливо поинтересовался:

— А тебя как сюда занесло?

Арин шмыгнул носом и ответил:

— Папка помер.

Тяжело вздохнув, юноша помог брату вылезти из его вонючего убежища. С отцом Тим поссорился несколько лет назад, когда тот приказал ему перестать драться с сыном местного старосты — Лайном. Мальчишка, с детства грезившей героями древности, с этим не согласился. К тому же, сынок старосты сам его задирал, что ему, всю жизнь терпеть? Стычки с ребятней из родного села были обычным, для Тима, делом. Причин тому было много, особенно Тима бесило, когда мальчишки высмеивали отца, потому что тот растил сыновей сам, после того, как жена сбежала, бросив младенцев.

В один из дней Тим снова подрался Лайном и все бы прошло незамеченным, если бы тот, по пути домой, не свалился в реку, где и нашел свою смерть. Так как все в селе знали, что мальчики не дружат, Тима, естественно, признали виновным. К тому же, на теле утопшего обнаружили свежие синяки и ссадины, ясно говорившие о том, что тот с кем-то дрался перед смертью.

Отец, всегда отличавшийся тяжелым нравом, надавал Тиму таких оплеух, что даже при воспоминании о них звездочки из глаз сами сыпали. Выставив своего первенца за дверь, старший Дорэй дал ему хорошего пинка, с напутствием никогда домой не возвращаться. Так Тим и оказался один одинешенек, посреди огромной Империи.

Боль, вызванная изгнанием, довольно быстро переросла в ненависть, усмирить которую Тим не мог. Да и не хотел, если уж на то пошло. Он и сам знал, почему отец ему пинка дал, да домой нос совать запретил… Если бы он не убежал, вздернули бы его на рассвете, а тело сожгли.