Становление Руси - [5]

Черноморская торговля снабжала Русь произведениями высоко развитой греческой промышленности и знакомила ее с обстановкой утонченной гражданственности, с обстановкой, которая всегда так обаятельно действует на свежие, еще необразованные народы, особенно отличающиеся восприимчивостью. Так Латинский мир действовал на Германцев, а Греческий на Славян. Торговые и другие сношения Русского народа с Греческим миром, а следовательно, и влияние последнего, начались с незапамятных времен на северных прибрежьях Понта, где были рассеяны богатые греческие колонии. Там, в числе других скифских народов, и Россолане обменивали рабов, скот и прочие сырые произведения на греческие изделия; а иногда добывали их разными услугами или просто грабежом. Могильные курганы князей и вообще знатных людей Россоланского племени, рассеянные в Приднепровье и Приазовье, обилуют греческими изделиями и служат наглядным памятником минувших сношений наших предков с Эллинским миром.

В том же IX веке Русь вела торговые сношения, помимо Греческого, с Латино-Германским и Западно-Славянским миром. По крайней мере от половины сего столетия имеем известие еврейского путешественника Ибрагима Ибна-Яку-ба, который говорит о приходе русских торговцев с товарами через польский Краков в чешскую Прагу. А дошедший до нас Рафельштетинский таможенный устав (начала X в.) сообщает о том, что в IX веке шла довольно оживленная торговля между Киевом и Регенсбургом и другими баварскими подунайскими городами; причем из Руси привозились преимущественно воск, рабы, лошади и меха. (Руссы называются в этом уставе Ругами.) Ведя торговлю с Греческим югом и Латинским западом, предприимчивая Русь одновременно торговала и с Мусульманским востоком. Так, к первой половине IX века относится известие арабского писателя Хордадбега о том, что русские купцы тогда на верблюдах привозили свои товары в Багдад, где их соплеменники Славянские невольники служили им переводчиками.

Но воинственная Русь, наряду с торговыми сношениями, время от времени ради добычи совершала нападения на соседей, как сухим путем, так и морем. По арабским свидетельствам, она делала тогда набеги на берега Каспийского моря; а чаще всего грабила берега Черноморские, судя по византийским известиям. От той же первой половины IX века имеем два сказания. По одному (из жития св. Георгия, епископа Амастридского), варвары из народа Рось напали на город Амастриду, на южном берегу Черного моря, и хотели ограбить гробницу святого; но были поражены расслаблением и немощью, от которых избавились только тогда, когда их князь или предводитель оказал почтение христианскому Богу и освободил пленников. По другому сказанию (из жития св. Стефана, архиепископа Сурожского), князь Руссов (именем Бравлин), опустошая восточные берега Тавриды, ворвался в город Су-рож, или Сугдею, и принялся грабить драгоценную утварь в храме, где находилась гробница св. Стефана. Вдруг лицо князя повернулось назад. Он выздоровел после того, как велел воротить храму все награбленное и принял крещение.

Наконец Русь с большими силами предприняла морской поход на самый Константинополь в 860 году; о чем будет речь впереди.

Конечно, не случайно произошло такое совпадение событий; не случайно почти в одно время Русь своими предприятиями больших размеров заставила говорить о себе Византию и мир Мусульманский, начиная с IX века. Дело в том, что к этому времени наши предки успели в значительной степени объединить свои силы, собрать свои ветви под властью одного княжеского рода, подчинить себе ближайших соседей и положить начало государственному быту на широком основании. Русь успела уже так укрепиться в собственной стране, что могла избыток своих сил обратить на внешние предприятия, и даже снаряжать флоты в количестве нескольких сот кораблей. Подобные морские предприятия сделались возможными, по всем признакам, именно после того, как Русь завладела берегами Киммерийского Боспора, т. е. утвердилась в Корчеве и Тмутаракани.

Достоверные источники не сохранили нам имени того киевского князя, при котором совершилось нашествие Руси на Царьград в 860 году. Хотя занесенное в летопись позднейшее сказание называет русскими предводителями Аскольда и Дира; но оно уже потому недостоверно, что выставляет их какими-то заморскими искателями приключения, Бог весть как завладевшими Киевом и Бог весть почему очутившимися под Царьградом. (Ближайшим поводом к сему сказанию послужили два киевские урочища, называвшиеся Аскольдова могила и Дирова могила.) Первым историческим князем киевским является Олег, княживший в конце IX и первой четверти X века. Хотя никакие иноземные источники о нем не упоминают, но княжение его засвидетельствовано греко-русскими договорами, от которых дошли до нас славянские переводы. За ним следовал Игорь. Это был первый киевский князь, которого имя и некоторые деяния сообщают нам иноземные писатели. С него начинается непрерывное, потомственное преемство великокняжеской Киевской династии. По имени его, а не мифического Рюрика, мы называем членов сей династии «Игоревичи».