Становление Империи - [14]

И как быть? Не лучше ли немедленно отсюда убраться? Тогда зачем я сюда вообще припёрся? И на нижний уровень тоже хотелось бы заглянуть! Исследователь я иных миров или кто?

Помогла наблюдательность. По всему периметру огромного зала подобных дверей, как моя, пытающаяся уже давно закрыться, было около десятка. Причём пользовались некоторыми не в пример чаще, чем моей. То парочка зайдёт, то одиночки, но все они незамедлительно пытались занять стулья, на которых не висели куртки и не стояли этакие внушительные сумки для похода на базар. Мужчины доставали из карманов очки и водружали на глаза, затем скидывали куртки и поднятой рукой подзывали к себе официантов.

Дамы приходили с сумками, доставали из них босоножки, а свои полусапожки (тоже резиновые) снимали, засовывали в пластиковый пакет и прятали в сумку. Джемпера, жакеты и блузки они тоже снимали, оставаясь в лифчиках, а то и без оных. Мне такие простецкие нравы импонировали, сердце таяло от такого гламура. Очками красавицы пользовались меньше, видимо, стараясь похвастаться нанесённой вокруг глаз косметикой.

А возле моей двери, на крайнем столике, лежали сиротливо очки. Так что я, наконец, шагнул вперёд, дав двери закрыться, и уже на втором шаге по местной дискотеке совершил кражу. Похищенные очки тут же водрузил на глаза и, словно враз ослепший крот, постарался усесться несколько дальше от места совершённого преступления. За столиком имелось два свободных стула, вот я и присел на один из них. И попытался вновь перенастроить зрение, что было не так-то просто. Потому что подобные очки вполне могли быть использованы электросварщиком во время его работы.

Также попытался лихорадочно сообразить: а как я буду общаться? Насколько сумел мой избирательный слух понять улавливаемые слова и крики, здесь родной русский язык, употребляемый во многих мирах, не применялся. Имелось сходство, несомненное, и даже частично узнаваемое, но понять не получалось почти ни слова. Следовало прислушаться, а ещё лучше не в подобном гаме, шуме и топоте.

Посидев с минуту, продолжая внимательно осматриваться, я понял, что пол здесь не каменный и не стальной. Скорее из композитного пластика, прогреваемого изнутри. И до удивления – идеально чистого пластика! Поэтому глупо было бы танцевать здесь в резиновых, неудобных сапогах.

Тапёры доиграли одну мелодию, заполнили короткую паузу шутливыми вставками, и тут же новой музыкой заставили двигаться разгорячённую толпу. Но некоторые танцующие всё-таки выпали в стороны, усаживаясь за свои столики и хватаясь за бутылки и маленькие бутылочки. Насколько я понял, стаканов здесь и бокалов не существовало. Хотя каждый пил нечто своё. Бутылки разнились размерами, цветом и формами. Закусок в тарелках тоже хватало, но я пока к ним не присматривался.

Ну и надеялся, что возле меня усядутся аборигенки женского рода. Потому что три стула из четырёх занятых за моим столом, были заложены сумками, и только на одном висело некое подобие брезентовой жилетки. Как-то мне представлялось более лёгким затеять разговор с дамами, чем с конкурирующими за их внимание самцами.

Увы, уселось трое мужчин и одна девушка. И я понял, что сумки таскать – это не только привилегия слабого пола.

На меня компания не обратила особого внимания, разве что каждый бросил в мой адрес короткое:

– Ша! – ну и я как-то интуитивно догадался, что это они мне не угрожают, советуя заткнуться и не отсвечивать, а попросту приветствуют. Потому и сам «шакнул» в ответ, не меняя скучающего выражения на лице.

Если это и показалось компании странным, вида они не подали, а тут же, прикладываясь частенько к бутылкам, начали оживлённый разговор. Так что появилась отличная возможность понять, на каком суржике здесь знаются, и догадаться, что мои шансы на общение крайне мизерные. Потому что говорили на языке, напоминающем сербский. Может, со смесью словацкого. Или что-то в том же роде. Но уж точно не болгарский, не польский и не чешский, кои мне доводилось слышать не раз. Знакомые словечки всё-таки проскакивали, но ручаться за их идентичность и правильность понимания было бы глупо. И я порадовался, что ко мне вообще не обращаются. Иначе пришлось бы притворяться глухим.

Да и шум стоял знатный, три рояля продолжали звучать по максимуму, народ орал, что-то подпевал и четвёрка старалась этот гам перекрикивать. Скорее всего, их беседа перешла в спор, а то и в обвинения. Причём чаще всего упоминалось имя Даньё, и звучало слово «гневати». Минут за пять спор перешёл в ругань, хоть при этом и косились на меня, а потом вся компания, после особо запальчивого спича со стороны дамы, разобиделась друг на друга, отвернулась в разные стороны с надутыми физиономиями и замолкла. Только потягивала напитки из своих бутылок.

Но сторон-то мало! Вот один из парней, лет двадцати на вид, никуда и смотреть-то не мог, как только на меня. А поговорить ему и высказаться ой, как хотелось. Пару раз он уже и рот открывал, порываясь со мной заговорить, но каждый раз, напрягшись в сомнении, сдерживался. Скорее всего, мой вид его удивлял, и тот факт, что я ничего не пью и не ем.