Становление и первоначальное расселение рода «Homo» - [23]
>Сравнение черепов KNM-ER 1470 (справа) по работе: D. Johanson & В. Blake «From Lucy to language», 1996 и Дманиси D 2700 (слева) по работе: G. Ph. Rightmier, D. Lordkipanidze, A. Vekua «Anatomical descriptions, comparative studies and evolutionary significance of the hominin skulls from Dmanisi, Republic of Georgia». Journal of Human Evolution. 2006. N 50. P. 115–141
«…but reveal numerous resemblances to H.erectus» («…но обнаруживают многочисленные черты сходства с Homo erectus») (там же), сделанное на основе сравнения с экземплярами KNM-ER3733, KNM-WT 15000, KNM-ER 992. Отмечено также сходство с черепами из Индонезии (фауна Джетис) — Сангиран 4 и ребенок из Моджокерто (древность соответственно 1,66 и 1,81 млн. лет до современности). Авторы рассматриваемой работы склонились к признанию большей близости с Н. erectus, но весь ход анализа показывает, что выбор между двумя видами ископаемых гоминид представлял существенные трудности и окончательный таксономический диагноз в известной мере остается условным. Нам представляется более удачной острожная формулировка, данная авторами в резюме рассматриваемой работы: «Проведенное исследование показывает, что находки в Дманиси близки к стволу, от которого эволюционировал H. erectus» («close to the stem from which H. erectus evolved» (op. cit., p. 115). Описанная работа, на наш взгляд, убедительно показала, что в Дманиси найдена промежуточная форма эволюционирующего таксона внутри рода Homo, дающая основание для вывода о физическом облике гоминид, осуществивших «исход» из Африки в ранне-виллафранкское время. С нашей точки зрения логично предположить, что наука близко подошла к решению проблемы антропологического типа и эволюционного уровня гоминид, впервые покинувших пределы Африканской прародины рода Homo. Это был промежуточный, формирующийся таксон, сохранивший черты анатомических комплексов Homo habilis sensu Iato, но обладающий уже набором морфофизиологических и поведенческих адаптивных особенностей, обеспечивавшим переход к радикальной перестройке образа жизни и подъем на новую, более высокую эволюционную ступень. Фактически это еще не был Н. erectus, но уже трудно отнести его безоговорочно к Н. habilis. В этом случае следовало бы говорить о подвиде, притом достаточно хорошо очерченном, чтобы считаться самостоятельным таксоном в цепи эволюции рода Homo и имеющем право на собственное наименование в систематике гоминин.
В связи с этим необходимо подробнее рассмотреть вопрос о том, каково может быть это наименование и какой биномен соответствовал бы эволюционному уровню и систематическому положению исследуемой формы Homo. Казалось бы, проблема не очень сложна — надо только строго соблюдать правила биологической систематики. Однако, когда речь идет о человеке, притом в аспекте вертикальной систематики эволюционирующих и мигрирующих форм, возникает ряд трудностей, на которые антропологи не раз обращали внимание в подобных ситуациях и, в частности, в данном конкретном случае, когда речь шла о самых ранних представителях человеческого рода.
Процесс видообразования у человека в той или иной мере всегда отличался практически неповторимой спецификой. В моих прежних работах (Зубов, 1982, 1985, 2004) неоднократно обосновывалась точка зрения, согласно которой для антропогенеза характерен феномен «сдерживания адаптивной радиации», за счет особой формы эволюции, — магистрализации, сущностной чертой которой является акцент отбора на развитие мозга и, соответственно, — на сложные формы поведения. При этом частично отпадает и, во всяком случае, уменьшается зависимость от окружающей среды и необходимость значительных морфофизиологических адаптивных перестроек, а значит — ослабевает тенденция видообразования, которой противостоит стихийная видовая «таксономическая интеграция». Развитие материальной культуры, совершенствование орудий, накопление информации и совершенствование процессов обработки ее эволюционирующим мозгом составило базис «автономизации» (эмансипации) ветви Homo, которая, в конечном счете, несмотря на широкое расселение по всей планете, в систематическом отношении сконцентрировалась в таксономическом пространстве одного вида. Внутривидовая изменчивость не уменьшается и может возрастать, вследствие чего таксономический вес размаха вариаций соответственно падает. В этом состоит специфически «человеческий» феномен, называемый мною «интегрированным многообразием» (Зубов, 2004). Это свойство сохранять видовую модель, как бы уклоняясь от специализации, я назвал эффектом «избегания оптимумов» гармонии со средой, создающей стрессовые условия как основу возможной специализации. У человека в процессе антропогенеза ответом на видообразующий (и опасный для популяции) стресс была не тотальная морфофизиологическая перестройка, а движение, миграция, как поиск более подходящих условий жизни и уход от дистресса. Кстати, это было одной из побудительных причин больших перемещений групп древних Homo, таких, как рассматриваемая здесь «Великая миграция».
К сходным выводам относительно особенностей видообразования рода
