Становление Гитлера. Сотворение нациста - [92]

Затем Гитлер приступил к действиям. Он разразился «речью. Он говорил и говорил, бесконечно. Он проповедовал. Он втолковывал нам как дивизионный капеллан в армии. Мы ни в коей мере не противоречили ему и не вступали в дискуссии каким бы то ни было образом, но он начал кричать на нас. Слуги подумали, что на нас напали, и вбежали защищать нас».

Нисколько не удивительно, что автор дневника не был очарован Гитлером, поскольку Рек и его еврейская любовница тогда жили вместе. Все остальные присутствовавшие также не чувствовали себя в восторге от присутствия Гитлера. «Когда он ушёл, — писал Рек, — мы сидели тихо, смущённые и вовсе не позабавленные. Было чувство смятения, подобно тому, как в поезде вы неожиданно обнаруживаете, что разделяете купе с больным психозом. Мы долго сидели, и никто не говорил. Наконец, Кле [т. е. Клеменс фон Франкенштайн] встал, открыл одно из огромных окон и впустил в комнату весенний воздух, теплый от южного ветра. Не то чтобы наш зловещий гость был нечистым и испортил воздух в комнате так, как это столь часто случается в баварской деревне. Но свежий воздух помог изгнать чувство подавленности. Не то чтобы в комнате побывало нечистое тело, но нечто другое: нечистая сущность чудовищности».

Даже хотя в 1920 году правившие Баварией создали условия, позволившие Гитлеру и NSDAP преуспевать, социальный мир богатых и влиятельных в то время оставался недостижимым для Гитлера. Как выражает поведение Гитлера в доме Франкенштайна, он был неподходящим в обществе верхнего класса Мюнхена и не смог войти в контакт с членами городского истеблишмента. Их нежелание открыть свои двери Гитлеру создало огромную финансовую проблему для него и для партии. Хотя NSDAP удалось приобрести газету Völkischer Beobachter, финансовые проблемы партии не прекратились. Когда речь шла о получении щедрых пожертвований, Мюнхен продолжал оставаться запретной территорией для Гитлера и NSDAP.

Во всяком случае, финансовые заботы партии увеличились. Она не только должна была найти деньги для оплаты займов, полученных для покупки газеты и Издательства «Эер», она также была теперь обязана оплачивать огромные долги, которые накопил издательский дом перед своей продажей. И она должна была находить деньги для ежедневной работы партии и поддержки Гитлера на плаву.

В последующие месяцы NSDAP добудет большинство своих денег в форме пожертвований по 10 марок от своих рядовых членов. Однако к досаде Готтфрида Гранделя она никогда не получит достаточно денег, чтобы вернуть ему заём. Летом 1921 года Рудольф Гесс всё ещё должен будет говорить своей кузине Милли, что в то время как члены партии с чрезвычайно ограниченными средствами были щедры в пожертвованиях денег для NSDAP, партия совершенно потерпела неудачу в получении больших пожертвований. На некоторое время Гитлер сам часто должен был полагаться финансово и материально на добрую волю людей с ограниченными средствами, таких как Анна Швайер, его соседка, у которой была лавка овощей и фруктов на Тирштрассе, или как его сосед Отто Гар и его жена, Каролина, которые регулярно снабжали его яйцами.

После покупки Völkischer Beobachter Гитлер и Экарт определённо ходатайствовали о поддержке у состоятельных лиц. Однако в Мюнхене эти двое просто не смогли пойти далеко. По свидетельству Германна Эссера, Адольфа Дреслера, который вступил в NSDAP в 1921 году, и женщины, работавшей в штаб-квартире партии, NSDAP получала существенную финансовую поддержку в Южной Баварии в свои начальные годы только от небольшого числа лиц, главным образом от доктора, издателя, бизнесмена и зубного врача. Предположительно, врачом был Вильгельм Гутберлет, протестантский мигрант из северного Гессена; бизнесменом, похоже, был Готтфрид Грандель из Аугсбурга; издателем, почти определённо, был Юлиус Фридрих Леманн, в то время как зубным врачом был Фридрих Крон, прежде живший в Эльзасе и в Швейцарии, и переехавший в Южную Баварию только в 1917 году. Впоследствии, фройляйн Доэрнберг, о которой известно только то, что она была другом мюнхенского врача-женщины; балтийская баронесса, жившая в Мюнхене (наиболее вероятно, вдова Фридриха Вильгельма фон Зайдлиц, бывшего одним из членов Общества Туле, казнённых в последние дни существования Советской республики); и кузен Дитриха Экарта, живший за пределами Мюнхена, который тоже щедро давал деньги партии. Гитлер также должен был полагаться на добрую волю Йоханнеса Дингфельдера, врача, который был главным оратором в тот вечер, когда партия объявила свою платформу, и на господина Фолль, владельца магазина канцелярских принадлежностей в Мюнхене. Партия часто была настолько без средств, что господин Фолль ходил из дома в дом по своим друзьям и знакомым с просьбой о пожертвованиях, пока Гитлер ждал в квартире своего благодетеля до поздней ночи, надеясь, что Фолль вернётся с достаточным количеством денег для выпуска следующего номера газеты Völkischer Beobachter.

Так как в Мюнхене деньги было трудно достать, вскоре после приобретения Völkischer Beobachter Экарт и Гитлер снова отправились в Берлин. Будучи в столице Германии перед войной, Экарт имел там гораздо лучшие связи, чем в Мюнхене. В Берлине, в отличие от баварской столицы, он мог открывать двери в дома некоторых из богатых и могущественных. В последующие месяцы и годы он и Гитлер станут возвращаться в Берлин довольно часто для продолжения добывания таких денег, какие они не были способны получить в Мюнхене. Эти двое, похоже, были особенно успешны в этих стараниях со старшими лицами одной из ведущих ультранационалистических организаций Германии, Пангерманской Лигой. Более того, в 1923 году они получат крупное пожертвование от Рихарда Франка, берлинского торговца кофе.