Становление Гитлера. Сотворение нациста - [60]

Гитлер выступал снова на собрании 13 ноября, на фоне подъёма антисемитской агитации в Мюнхене в виде антисемитских листовок, раздаваемых или разбрасываемых на улицах. На этот раз речь шла о Версальском договоре. Гитлер использовал своё собственное ощущение предательства — которое у него было с конца весны или начала лета по отношению к Соединённым Штатам, Британии и Франции — чтобы настроиться на аудиторию. Он заключил, что «не существует международного взаимопонимания, только лживость; нет примирения, только насилие». За чем последовали, в соответствии с докладом полиции о событии, «громогласные, длительные аплодисменты».

Пятнадцатью днями позже Гитлер был пятым оратором на другом партийном мероприятии. Он снова вернулся к теме пустоты обещаний, сделанных в конце войны о самоопределении народов, призывая: «Мы требуем человеческих прав побеждённых и обманутых», и спрашивал свою аудиторию: «Мы граждане или мы собаки?» Однако Гитлер не только нападал на державы-победительницы Первой мировой войны; он также привёл позитивный пример для установления правительства технократов. Под смех своих слушателей он говорил о Матиасе Эрцбергере, министре финансов, который родился в городе Буттенхаузен в Швабии и был учителем: «Человек, который является лучшим учителем в городе Буттенхаузен, всё же может быть наихудшим министром финансов», — и потребовал: «Нам нужны эксперты в нашем правительстве, а не некомпетентные лица».

Когда осень перешла в зиму, собрания DAP стали проводиться в ужасно холодных местах из-за запрета обогрева залов для собраний вследствие сильного недостатка топлива в Мюнхене. Но всё же вовлечение Гитлера начало окупаться, поскольку посещаемость мероприятий DAP начала расти. Когда 10 декабря он вышел вперёд в зале ресторана Zum Deutschen Reich для обращения к митингу — в своих чёрных брюках, белой рубашке, чёрном галстуке и старом изношенном пиджаке, который по слухам был подарком еврейского лоточника в предвоенной Вене, — перед ним было три сотни человек. Это было более чем в десять раз больше размера аудитории, какая посещала некоторые из партийных собраний предыдущим летом.

Как и в других своих выступлениях, Гитлер старался определить выводы из того, что он рассматривал как пустые обещания Вильсона о рассвете новой эры в международных делах. Он задавал три вопроса: «Кто виновен в унижении Германии? Что есть право? Может ли быть право без права? [Т. е. может ли существовать справедливость без формальной системы правосудия?]».

Для Гитлера могущество, власть были более важными, чем право, верование, которое для него в то время не было следствием социально-дарвинистских размышлений. Скорее это разжигалось тем, что он видел как воплощение того, что данные Соединёнными Штатами обещания Германии к концу войны стали ничего не значащими, когда подверглись проверке. Гитлер говорил: «Мы сами могли видеть это к концу войны. Северная Америка отклоняет вступление в Лигу Наций, потому что она могущественна сама по себе и ей не требуется помощь других, и потому что она стала бы чувствовать себя ограниченной в своей свободе действий».

Вера Гитлера в то, что «сила и знание того, что за его спиной имеются союзники в тесном строю, решают, что является правильным», была основана также на прочтении истории предшествующих столетий. Он доказывал, что обращение Китая с Японией в девятнадцатом веке, подход Британии к Индии, дискриминация не-белых иммигрантов в Соединённых Штатах и подход Англии к Голландии в начале современной эры — всё это было следствием силы, а не права. Он заявлял, что только если немцы осознают то, что уже знают все остальные — что нет права без силы — тогда лишь Германия сможет выжить. Он также утверждал, что Германия должна найти ответ на проблему недостаточности продовольственных запасов, что вело к эмиграции её населения в Британскую Империю. Эмиграция была пагубной, поскольку она приводит к потере для Германии её лучших людей, следствием чего Германия будет ослаблена, а Британия усилена в международных делах.

Сутью выступления Гитлера в холодном зале Zum Deutschen Reich были два положения: во-первых, Германия должна преобразовать себя, чтобы выжить на всемирной сцене. И во-вторых, Германии следует понять, какие страны всегда будут её врагами и какие лишь разовьют враждебность к ней из целесообразности. Он продолжил, утверждая, что существует два вида врагов: «Первые включают наших извечных врагов, Англию и Америку. Во второй группе нации, которые выработали враждебность к нам как следствие их собственной прискорбной ситуации или вследствие других обстоятельств». Одной из стран, которую Гитлер выделил как не являющуюся естественным врагом Германии, была та, что понесёт наибольшие потери в своей борьбе против Германии во Второй мировой войне: Россия.

В отношении внутренних дел Гитлер выделил для обвинений, так же, как он это делал в Лехфельде и в своём письме к Гемлиху, не большевизм, а еврейский финансовый капитализм: «Мы боремся с деньгами. Нас спасёт единственно только работа, не деньги. Мы должны раздавить процентное рабство. Наша борьба — с расами, которые представляют деньги».