Станкевич. Возвращение - [38]

Нападавший, тяжело дыша, поднялся, подошел к окну, жадно втянул влажный воздух. Поправил на себе одежду и тыльной стороной ладони отер разбитые в кровь губы. Прихрамывая, подошел к низкой двери, минул сени с запахом квашеной капусты и отодвинул деревянный засов. Второй с наганом наготове вошел в дом. Они перевернули тяжелое тело на живот, скрутили за спиной руки. Связали и ноги. Низкорослый вытянул из-за пазухи большой холщовый мешок с веревочными петлями по бокам, и они натянули его на пленника. Высокий с наганом выскочил наружу, тут же вернулся и кивнул, давая понять, что все в порядке. Они взялись за петли и вытащили мешок из хаты. Теперь почти не оборачиваясь, едва ли не бегом двинулись вниз по улице, поволокли за собой мешок к крутому склону оврага. Тот, который хромал, вновь поскользнулся и осел на колено, зашипев от боли. Его товарищ вновь засмеялся — как перед этим, пряча рот в складках расстегнутого воротника. Дождь все моросил, опять пополз туман, а может, заклубились испарения от деревьев. Видимость вновь ухудшилась, и лишь в последний момент они успели заметить метрах в десяти силуэты трех солдат с винтовками через плечо. Один из похитителей вскинул пистолет, но товарищ схватил его за руку. Возникшая перед ними троица не проявила особого интереса к столь неожиданной встрече, в своих долгополых шинелях они исполняли, казалось, некий причудливый танец, подчиняясь таинственному ритму, приседая на корточки, делая два-три прыжка и опять приседая, дергаясь то направо, то налево, то замирая с раскоряченными ногами и растопыренными руками.

Коренастый подошел к солдатам и спросил требовательным, уверенным голосом:

— А вы чего тут?..

Молоденький солдатик в нерешительности обернулся и промямлил:

— А мы это самое…

Но так и не кончил, потому что его товарищ, высокий, тощий, с наглым взглядом и замашками забияки, рявкнул, разозлясь:

— А тебе какое дело? — Подошел к плетню и, ткнув в мешок, спросил: — Чего тащите, дьяволы рогатые?

— Сам ты дьявол рогатый, а чего тащим — наше дело. Пустых дворов сколько хочешь, кое-что и приспособить можно. Завсегда пригодится.

— Вроде и так, — примирительно буркнул молоденький солдатик, нерешительно глянув на своих товарищей.

— Держи сукина сына! — заорал третий, в шинели до пят, с руками, утопающими в рукавах, забавно подскакивая на коротеньких косолапых ножках.

В ту же секунду захлопали крылья и из тумана выскочил золотисто-коричневый петух с ободранным хвостом. Солдаты бросились за ним, а малехонький, по-видимому — заводила, растопырив руки, загородил ему дорогу. Один из солдат кинулся на петуха, но тот, закудахтав и оттолкнувшись, как надувной шарик, от земли, отлетел метров на двенадцать. Солдат плюхнулся в грязь — наверное, уже не первый раз, судя по шинели, сверху донизу облепленной темной жижей.

— Сука, — простонал он, поднимаясь с болтающейся между ногами на длинном ремне винтовкой.

Коренастый подошел к солдатам, цыкнул сквозь стиснутые зубы и приложил палец к губам, показав рукой на костры. Солдаты, полагая, что их всех теперь спаяло мародерство, закивали с одобрением. Мужчина подошел к мешку, возле которого замер его несколько оробевший, но тем не менее готовый к схватке сообщник, уверенно ухватился за петлю и прошептал:

— Двигай!

Когда они проходили мимо солдат, поглощенных облавой на петуха, они услышали, как молоденький солдатик, почти мальчик, выдохнул с горечью и разочарованием:

— Полчаса бьемся с этим гадом, падла бесхвостая!

И еще какое-то время, волоча, как тяжелые сани по мокрому снегу, мешок по грязи, они слышали кудахтанье петуха и огорченные голоса ловцов.

Добравшись до каштана, похитители разделились: кто-то поспешно вскарабкался по склону оврага и вскоре вернулся с одним из тех, кто оставался при лошадях. Принесли длинную веревку, продели в петли мешка, потом, натянув ее, несколько раз дернули. Наверху четвертый из ночных налетчиков огрел лошадь лозиной, та рванулась, впиваясь копытами в скользкую траву, и выскочила на край, потянув за собой мешок. Прошло минут пятнадцать, прежде чем люди со своим грузом выбрались из оврага. Когда закидывали мешок на седло запасной лошади, пленник застонал. Тотчас один из караульщиков, раскрыв мешок, поднес к его губам манерку с водой; не приходя в сознание, человек застонал вновь. Наконец, вскочив в седла, похитители рысью погнали лошадей в темную, занавешенную туманом и дождем степь.

Когда подъезжали к большому селу Решетиловка, где были расквартированы белые, уже рассветало. Печененко, тот самый рослый украинец, который просматривал документы Рогойского, вышел навстречу. Хмуро глянул на четырех всадников, въезжающих в обширный двор, затем, увидев мешок поперек пятой лошади, одобрительно кивнул. Указал на сероватое строеньице с выбитыми окнами. Почесывая спину, шибая потом и вонью грязного белья, огромный, черный, растрепанный, с распухшими от водки глазами, наглый, омерзительный, буркнул равнодушно двум калмыкам у себя за спиной:

— На крюк! — Затем, обращаясь к одному из всадников все тем же сонным, лишенным эмоций голосом, добавил: — Чистая работа, Рогойский. — Не поворачиваясь, расстегнул ширинку и помочился под ноги лошади.