Станет светлее - [10]

– Бросьте, Николай, – сказал Александр Синяев. – Вы сами знаете, там никого не было. Главное – ваше предчувствие. Из будущего поступает непрерывный поток информации, но немногие, и очень редко, могут его принимать…

– Родина творчества – будущее, – процитировал Бабич. – Оттуда доносится ветер богов слова… Это Велимир Хлебников, русский поэт двадцатого века…

Некоторое время они шагали молча, пока не остановились около пульта управления. Бабич рассматривал его с восхищением. В нем проснулся профессионал.

– Как все сложно! – воскликнул он наконец.

– Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые решения.

– И вы знаете, как им пользоваться?

– Мне известны далеко не все функции этого многоцелевого устройства,

– признался Александр Синяев. – Но кое-что я умею. Что вас конкретно интересует?

Угадать ответ не представляло труда.

– Ну, видимо, навигационные задачи. Я же все-таки штурман…

– Нет ничего проще, – сказал Александр Синяев.

Он коснулся крохотной сферы, приклееной к лицевой стене над сиреневой полосой привода экстренной связи. Стена вместе с пультом немедленно отодвинулась от людей, пол ушел из-под ног, и помещение рубки приняло форму громадного шара. Они находились на равном удалении от всех стен, висели в воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось четкое ощущение, что они стоят на полу, привязанные к нему магнитными подошвами. Стены рубки окутал мрак. Предмет, к которому прикоснулся Александр Синяев, раздулся, став глобусом метрового диаметра. Он лежал в воздухе перед ними, в геометрическом центре помещения. От него отделилась короткая сверкающая игла.

– Вы рисуете здесь какой-нибудь звездный пейзаж…

Александр Синяев прошелся иглой по поверхности глобуса. На стенах рубки, против точек, к которым он прикасался, загорались звезды. Он ограничился сотней покрупнее и кое-где пририсовал пятнышки туманностей. Бабич молча следил за этими манипуляциями.

– Я набрал небо района, куда мы собираемся переместиться, – объяснил Александр Синяев. – Теперь следует сделать так.

Он ударил по глобусу ребром ладони, активируя двигательную систему. Рука отскочила, как от мяча, а глобус уже слабо пульсировал, и светлые точки на его поверхности медленно гасли. И так же медленно тускнел рисунок созвездий на черных стенах рубки.

– Вот и все, – сказал Александр Синяев. – Как видите, очень просто.

– Где мы теперь находимся?

– На прежнем месте. В двух мегаметрах от «Земляники».

Бабич выглядел разочарованным.

– Почему?

– Такого неба нет, – объяснил Александр Синяев. – По крайней мере, на Млечном Пути.

Бабич молчал. В его глазах была просьба. Отказать было невозможно. Александр Синяев передал ему иглу.

– Тренируйтесь. Может быть, пригодится.

Раза четыре Бабич ткнул глобус, регулируя силу нажима. После удара шар каждый раз начинал пульсировать, и небо над ними гасло – жуткое, дикое небо с одной заблудшей звездой.

Потом Бабич начал очень старательно выкалывать звездный небосвод. Александр Синяев сразу его узнал. Это было то самое небо – разумеется, слегка искаженное.

Бабич ударил по шару, тот запульсировал, и звезды на стенах рубки снова медленно потускнели.

– Что я сделал неправильно?

– Небо, – объяснил Александр Синяев. Все было естественно.

Бабич был там всего один раз, очень недолго, и неправильно передал рисунок созвездия Четырех Воинов. Кроме того, у него дрожала рука, и некоторые звезды получились переменными.

– Попробуйте еще, – предложил Александр Синяев. Бабич быстро заработал иглой. Когда он дошел до Четырех Воинов, Александр Синяев остановил его:

– А как же все-таки ваши товарищи? Как руководство?..

Бабич отрицательно покачал головой. Тогда Александр Синяев молча скорректировал его руку, пририсовал сверху диск Дилавэра и ударил по шару ребром ладони.

4. Место работы.

Глобус не шелохнулся. Звезды стали ярче. Кроме тех, которые были на стенах рубки, засветились мириады более слабых. Под ногами вспыхнул ослепительный диск Лагора, и крошечное пятнышко Дилавэра приобрело голубоватый оттенок.

Бабич оглядывал стены рубки, превратившиеся в окна обзора.

– А можно приблизиться к планете?

– Конечно.

Александр Синяев наметил окружность вокруг пятна Дилавэра. Удар – и оно вросло в раздвинутые границы.

Бабич взял иглу из рук Александра Синяева. Планета падала к ним, как купол парашютиста. Потом остановилась, закрыв небосвод, превратилась в пятнистую крышу. Облака громоздились над ними, как опрокинутые торосы. На дне прозрачных провалов синело зеркало океана.

Александр Синяев отобрал у Бабича сверкающую иглу и вложил ее на место, в висящий перед ним глобус. Он немедленно съежился, и рубка приняла первоначальный вид.

– Вы хотели приключений, – напомнил Александр Синяев. – Тогда поторопимся.

Они влетели на стартовую палубу. Десантные диски культуры Маб стояли рядами, как тарелки серебряного сервиза.

– Скафандры, – скомандовал Александр Синяев. – Больше они не понадобятся.

Они одновременно сорвали шлемы, и Бабич закашлялся в душном воздухе звездолета. Александр Синяев надел кобуру и бросил скомканный скафандр в угол. Бабич поступил так же.

Они лежали внутри диска, разделенные прозрачной перегородкой. Звездолет растворялся на фоне неба, прячась в защитном поле. Они стартовали без шума и перегрузок, и Александр Синяев закладывал крутое пике, уводя диск в облака.