Стандинг, или Правила хорошего тона в изложении главного инспектора полиции Александра-Бенуа Берюрье - [101]

Неудобство с кишечными газами, друзья мои, в том, что на настоящий момент единственное средство против них — это сжать ягодицы. Но не у каждого всякого задние половинки герметичны, увы, увы, увы! С этими нахальными газами ничего не помогает: ни носовой платок, ни занавеска, ни скатерть, ни салфетка. Единственная система для них, когда они вырываются из-под вашего контроля, — это подобрать к ним рифму. Когда вы стоите, вы можете свалить на то, что это скрипят ваши корочки. Немножечко попроще, косца вы сидите: вы объявляете, что это потрескивает ваш стул. Но даже если у вас есть талант к шумовым оформлениям и вы можете сымитировать любой шум, то запах не объяснишь. Кишечные газы — это, откровенно говоря, бедовый ребенок наших злоключений. И вы сами должны решать, в каких пределах они требуют объяснений.

Когда вы правильно сымитировали звук, а запах не представляет ничего необычного, вы шепчете на ухо людям, которые вас окружают: «Послушайте! Хоть маркиза и жует регулярно кофейные зерна, но запах у нее изо рта все равно неприятный, правда?» Либо такое, когда очень сильно воняет. Вы делаете жалостливое лицо и говорите: «Я раньше все не верил, что герцогу Ваз дю Щель вставили искусственную пластиковую прямую кишку, но судя по всему — это правда».

Когда-то считалось хорошим тоном поддать сапогом под зад собаке хозяев дома, но Общество защиты животных навело в этом вопросе порядок!

Мастодонт какое-то время пребывает в нерешительности, и от кувырканья в безвоздушном пространстве у него белеют глаза.

— Вот, значит, что касается небольших хлопот, проистекающих от нашего тела. А теперь перейдем к обычаям. Итак, рассмотрим приемы. Существуют два вида приемов: большие и маленькие. Начну с маленьких, потому что они чаще проводятся. Ваши друзья приглашают вас порубать. Особенно с ними не церемоньтесь, тем более, если они ваши соседи. В этом случае не обязательно быть при галстуке, и вы можете прийти в гости в домашних тапочках, при условии, что они вам заранее уточнили, что вы будете, как у себя дома. Я помню, как-то меня и Берту пригласили в гости Трокю. Они проживали через две улицы от меня. Было лето, и я говорю своей бабе: «Ни к чему наряжаться, как милорду». И я пошел в широких велюровых штанах, в футболке в сеточку и шлепанцах. Особенно невзрачно выглядели шлепанцы, которые я сам смастерил, лично, из старой разбитой покрышки. Мы заходим по дороге в лавку и покупаем литруху «Маскары» опечатанную зеленым сургучем, чтобы не сказали, что мы приперлись с пустыми руками. Так вот, стучимся мы к Трокю. Обычно дверь всегда отворяла свекруха, косоглазая старушенция небольшого росточка в стиле «сова в трауре». На этот раз мы сталкиваемся нос к носу с вертлявой горничной в черном платье и белом переднике. У нас с Бертой от небольшой паники округлились глаза: может быть, мы попали не на тот этаж? Но нет, все в порядке — в коридоре мы заметили знакомую нам бамбуковую вешалку Трокю.

Камеристка удивленно зырит на нас и захлопывает дверь перед нашим носом, сказав, что ее хозяйка уже подавала милостыню какому-то верующему в лохмотьях, так что милостыня больше не подается. Во мне тут же взыграла шелудивая кровь. Я отталкиваю нахальную горничную, прохожу коридор и разъяренный вхожу в гостиную. Катаклизм! Эти Трокю пригласили зажиточный народ: шефа г-на Трокю, крупного фабриканта обуви, потом дядю-архисвященника и вдову полковника Хардилегаса, который завоевывал кусочек колонии в нижнем правом углу Африки (совсем недавно его подарили одному негритянскому королю на день рождения, не полковника, конечно, а кусочек колонии). Увидев меня в этой местами дырявой футболке и мои волосы, прорастающие из дырочек футболки, они были колоссально озадачены. Архисвященник быстро осенил себя крестным знамением на тот случай, если я жуткий садист и убийца. Шеф Жежена Трокю, сразу же посмотрел на мои нижние конечности. Его взгляд никак не мог примириться с моими ужасными шлепанцами, сделанными из покрышки фирмы «Клебер-Коломб». Они разрушали ему сетчатку глаз, этому королю сверхлегких мокасин. Он готов был стереть в порошок мои ходули, сжечь их в пламени кислородного резака, сделать меня безногим, посаженным в крошечный драндулет на колесиках, как мешок с картошкой. Г-н Смелкрэп не позволял шуток с туфлями. Он говорил, что о человеке судят по его башмаку. Он утверждал, что индивидуум может носить выцветший сюртук, замызганную рубаху, ну, на худой конец, сплющенную шляпу, но во что бы то ни стало, он должен тщательно следить за своими ботинками. По его мнению, корочки рассказывают о личности мужика, которая живет внутри него. Уважающий себя модный парень носит корочки сшитые по заказу, иначе у него будут кровоточить ходули. Папаша Смелкрэп классифицировал все человечество но обувке. Сандалеты старого образца — с дырками и ремешками — носят фатально учителя. Можно было спрятать какого-нибудь мужика за портьеру так, чтобы были видны только его ноги, и он по обувке определил бы его социальное положение. Штиблеты из выворотной черной кожи — непризнанный мелкий комедиант; из желтой кожи с заостренным носочком — сутенер из Северной Африки; с квадратным носком служащий парижского метро; широкие черные с круглым передом — священник; желтые на каучуковой подошве — перекупщик лошадей; разношенные мокасины рабочий, а домашние кожаные туфли подбитые войлоком — владелец питомника. Он никогда не ошибался, я вам повторяю. Вот так-то! Один взгляд на мокасы, и господин Смелкрэп уже имел представление о их хозяине. Только меня, по моим шлепанцам из шин, он не мог вычислить. Постичь меня оказалось ему не по силам. Я был совершенно необычный случай. И все же, в каком-то смысле, несмотря на глубокое ко мне отвращение, я его заинтересовал. Если бы у меня была желтая кожа, он объявил бы меня партизаном, вьетконговцем… У Трокю физиономии стали наподобие города под артиллерийским обстрелам, когда они увидели меня в таком костюме. Им стало не хватать кислорода. У жены покойного полковника от отвращения образовались дополнительные морщины на лице. Она стала похожей на прошлогоднее яблочко-ранетку, страдающее запором. "Ты что? — лепечет Трокю. Но вы меня, Берю, знаете. Невозмутимый, я отвечаю: «Послушай, Жежен, ведь ты мне сказал, что у тебя будет костюмированный ужин?» Он перепугался еще пуще. «Ты ошибаешься, Александр-Бенуа», — лепечет он. «Как ошибаюсь? — возмущаюсь я. —Доказательство: вот этот маленький чудак, переодетый священником, и очаровательная дама (я показываю на полковничью вдову) в костюме выдавальщицы стульев из горсада!» И я болтаю, все болтаю, и им стало смешно. В конце концов они нашли забавным мой костюм и идею ужина дураков. Торговец башмаками одел сутану архисвятого, архисвятой переоделся в муэдзина (так он сам сказал), напялив на себя пеньюар и банное полотенце, а мамаша Хардилегас, Берта и я переоделись в учениц балетной школы. У мадам Хардилегас были усохшие ножки — что правда, то правда — плюс к тому сиськи у нее больше напоминали пустой кисет, чем груди, и все же, если глядеть на нее сзади через бронированную плиту, то при очень живом воображении все же можно было представить ее ученицей. Как бы там ни было, мы здорово похохотали. Но посудите сами, какая могла быть катастрофа, если бы не моя находчивость! Нет, что касается приглашений на мероприятия, обязательно требуйте список участников и их нагрудные номера — это избавит вас от ляпов.