Станция Мортуис - [38]

   Ученых иногда осеняют сногсшибательные идеи. А что если упомянутый способ разрушения человеческого общества когда-нибудь действительно будет изобретен? Вот начнется потеха! Сохранить такое в секрете едва ли удастся, возникнет масса забавных, пикантных и, главное, противоречивых ситуации, срочно придется разрабатывать новое гражданское законодательство. Увы, я не настолько наивен, чтобы поверить в паломничество убитых горем потомков и, следовательно, прямых и косвенных наследников, в открытые будущим правительством многочисленные бюро по оживлению. Нет - и не надейтесь. Далеко не всякий помчится выкладывать свои кровные на это кляузное, отягощенное всяческими хлопотами дело. Ведь оживление в грядущий век вполне предсказуемого рыночного безумия бесплатным быть не сможет. Кроме влюбленных, пожалуй, только потерявшие детишек родители, да еще бездетные супруги вцепятся в это открытие мертвой хваткой. А скольким оно обернется костью поперек горла! Старики-то, хвала им, отжили свое, оставили деткам наследство, высвободили жилую площадь, а уход-то, уход за ними! Сколько нервов, сколько времени, сколько средств. И вообще, кто дал науке право так грубо и бесцеремонно вторгаться в естественное течение жизни? Неужели истории с атомной бомбой и генетическим клонированием не послужили человечеству - особенно его образованной части - назидательным уроком? Что ж, может и появится такая новая профессия - Воскреситель, да только будьте готовы выдавать Воскресителям этим бесплатное молоко плюс надбавку за вредность к повышенному должностному окладу. Опасное это будет занятие - возвращать умерших к жизни. И без порядка, без соответствующего кодекса в нем никак не обойтись. Реальностью - по крайней мере в нашей державе - станут невероятные ныне параграфы. Параграф I: Право на воскрешение предоставляется лицам с даты кончины которых прошло не менее трех лет; Параграф IV: Исключительным правом уменьшения срока указанного в Параграфе I, а также определения максимального возраста воскрешаемых лиц пользуется Президиум Верховного Совета СССР; Параграф VII: Преимущественным правом на воскрешение пользуются Герои Социалистического Труда, Академики АН СССР и Союзных Республик, Народные Артисты, Заслуженные Мастера Спорта и Матери-Героини; Параграф IX: Воскрешение не дозволяется лицам, которым к моменту кончины исполнилось семьдесят пять или более лет, кроме случаев предусмотенных Параграфом IV; Параграф XV: Воскрешение допускается лишь при наличии особой формы, подтверждающей имущественный и гражданский ценз заявителя; Параграф XXIV: Лицо подвергшееся воскрешению может быть использовано по прежнему месту работы лишь по разрешению Союзного Совмина, - и шут его знает какие еще параграфы, пункты, положения и предположения разбушуются в этом кодексе. Но мне пока не следует надеятся на достижения научной мысли, да и под кодекс я вряд ли подпаду. К черту! Так приятно вспоминать и думать, думать и вспоминать, зная что наверху жизнь течет своим чередом.

   Наверное, мне здесь было бы куда спокойнее, будь я не политиком средней руки, а настоящим - пусть невеликим, но настоящим ученым. Физиком, математиком, биологом, филологом, социологом, экономистом. Моя мысль продолжила бы привычно работать в заданном десятилетия назад направлении, и даже полыхни земля ядерными взрывами, я не почувствовал бы никаких перемен. Влекомый чисто научной любознательностью и, вероятно, менее чем ныне обремененный укорами совести или уколами воспоминаний, я и здесь тихо-мирно занялся бы поисками доказательств все той же теоремы Ферма, посвятил бы основное время обозначению все новых фаустовских парадигм в германской литературе или построению сколь умозрительных, столь и бесполезных футурологических концепций. Но коль скоро в течении многих лет мне приходилось исполнять всего лишь посильные и многотрудные обязанности высокопоставленного правительственного чиновника, то и достался мне куда более скромный удел - стоять на перекинутом через реку вечности висячем мосту, любуясь отражением моего прошлого в ее мерной глади. А с поскрипывающего от старости моста виднеется поросшая былью дорога, вьющаяся между прибережными холмами. Зрелость, Юность, Отрочество - они все дальше отстоят от моста по этой дороге, тающей там вдали за рекой, в цветущем и недосягаемом межхолмье. Некогда и я бродил по ней, любовно подсчитывая чудом сохранившиеся на ней смолоду вехи и вешки; разве кто, кроме меня, мог бы разглядеть их сегодня? Все отмечено на этом пути, все мои ошибки, любые поступки, даже намерения; все начала и все концы, все родинки тщательно скрываемые или выставляемые напоказ на двуликой физиономии непричесанной моей биографии. Ныне же прогуливаясь по мосту и размышляя о днях минувших, я полностью свободен и волен в своих решениях: волен принимать за точку отсчета, например, день моей первой шахматной победы, или, при желании, день моего избрания депутатом горсовета, а то и сравнительно недавнее прошлое - день моего официального освобождения от всех партийных и государственных постов. Однако, избрание депутатом... Да, без этой вешки не было бы и иных, более важных вех на моем пути. Звание депутата, законодателя, народного избранника - это довольно высокое и почетное звание. Тогда меня как-бы перевели в более тяжелую весовую категорию. Отныне мне предстояло головой отвечать и за победы, и за поражения. А союзники и покровители... С того дня они могли играть лишь прикладную - хотя и бесспорно важную - роль.