Станция Финистер - [2]

— А иностранцы?

— Да, вот, например, вы. Зачем вы прилетели из Буэнос-Айреса?

— Чтобы купить бумаги или убедить вас разумно воспользоваться ими. Те, кто спрашивал о них раньше (не знаю, кто, но догадываюсь), охотно бы заполучили их. Но они не кровожадны; эти скорее подождут, пока представится удобный случай. То-то они вас навещают так упорно… Ну как, будем сотрудничать? У меня есть карта, у вас автомобиль, и доехать мы сумеем только вместе.

— А какую выгоду вы надеетесь извлечь? — Кажется, Олстон стал склоняться к положительному решению.

— Много миллионов, — тихо сказал Каэтано. — Столько, сколько смогут заплатить люди, нуждающиеся в пересадке органов. Вам известно об отторжении трансплантатов? О том, что даже в лучшем случае это происходит через несколько лет после операции? Те, кто следят за рукописями Моро, знают способ избежать этого. Бумаги будут приманкой, чтобы выйти прямиком на них…

Теперь завязался вполне предметный разговор.

— В первый раз это случилось в тысяча девятьсот двадцатом, когда прадед Чарлз вернулся из Индии, — рассказывал Олстон. — Его попросил о встрече человек, которого звали Мердок Монтгомери.

— Тот, кого якобы убили чудища Моро на Ноубле?

— Да, тот самый. Это был спившийся, больной старик. Он ныл и жаловался, что Эдвард бросил его и уплыл на единственной лодке. Просил вернуть бумаги. Чарлз его выгнал. Смешно: хотя Монтгомери был старше, он пережил Чарлза лет на семь. Крепкая кость была у этого пьянчуги. Скитался по южным морям, жил у дикарей, сидел в тюрьме.

— Дальше, дальше! — торопил Каэтано.

— Дальше была Вторая война. Незадолго до неё… а дед тогда как раз готовился к свадьбе, ему прислал визитку некий… — тут, услышав фамилию S, Каэтано внутренне возликовал: всё сходится! все нити собираются в единый узел! — …испанец, доктор медицины, но практиковал он почему-то во французской колонии. Немолодой, но выглядел прекрасно, как говорил дед. Ещё дед сказал о нём: «Если бы Шерлок Холмс был брюнетом и брил голову…»

— Ну и что же?

— Ничего. Гость был очень вежлив. Он расспросил о бумагах и посоветовал хранить их, как редкий исторический экспонат.

— Туамоту…

— Что?

— Он работал на островах Туамоту, точней, на атолле Таэнга.

— Возможно. Где-то там, в районе Таити. Вы что-то знаете о нём?

— Кое-что, — уклонился от ответа Каэтано. — Но сейчас это не важно. Продолжайте, прошу вас.

Третий, любопытствующий о бумагах Моро приходил уже недавно, в 1998-ом. Тогда бумаги находились у отца Олстона, и Олстон видел гостя. Чем-то похожий на полинезийца, рослый и стройный мужчина лет сорока, с удивительно красивыми лучистыми глазами. Похоже, метис. Вроде бы он прибыл из Австралии, но имя и акцент — французские, фамилия — испанская. А в Австралию кто только не иммигрировал — хорваты, немцы, русские!

— Конечно! Австралиец! — Каэтано не сдержался и встал. — Туда-то нам с вами и придётся ехать, мистер Прендик.

И он рассказал Олстону самое главное о S: кто он был, чем занимался в Аргентине в начале XX века, и чем кончились его святотатственные опыты над животными и человеком. Хотя вряд ли они тогда завершились…

Выслушав всё это, Олстон подумал, что, возможно, мы зря с пренебрежением относимся к энтузиастам зари НТР, которые поднимали в воздух первые цеппелины, вручную промывали радиевую руду, изобретали «лучи смерти» и почти вслепую ставили эксперименты по омоложению организма. Они, эти смельчаки-одиночки с их всеобъемлющим, цельным, энциклопедичным мышлением и с маниакальной жаждой поиска, вполне могли найти нечто, чего не может увидеть наука XXI века, которая в своей мелочной раздробленности схожа с тремя слепцами из известной притчи: каждый врозь ощупывает уши, хобот и ноги слона.

* * *

Океанографическая станция Финистер на полуострове Кейп-Йорк в Квинсленде — место тихое и уединённое. Судоходный путь из Сиднея в новогвинейский Порт-Морсби — не самый оживлённый коммерческий маршрут в здешних водах; корабли обходят Большой Барьерный риф стороной, и у берега царит покой.

По суше к станции Финистер дороги нет — вечнозелёный лес из жёстколистных деревьев и колючих кустарников надёжно отсекает станцию от слабо обжитой земли зоной в тридцать миль. И до ближайшего города семьдесят миль. Настоящая глушь.

Но те, кому довелось попасть на Финистер — а таких людей мало, — были очарованы опрятным, ухоженным посёлком. Спутниковая связь, причал для катеров, два гидроплана… легче перечислить, чего нет у жителей станции, чем то, что у них есть. Научная работа, быт и отдых — всё налажено.

Станция существует уже полсотни лет, и дружные семьи выходцев из Французской Полинезии, подрядившиеся её содержать и выполнять программы наблюдения за океаном, вложили в Финистер немало труда и собственных средств; правительство в Канберре всегда радо таким трудолюбивым иммигрантам.

Наверное, если бы не декабрьские муссоны, Финистер могла участвовать в конкурсе «Райский уголок Австралии».

Франсуа Гонсалес оставил «торпеду» помощникам (её надо поднять из воды, подзарядить аккумуляторы и осмотреть двигатель) и направился к рабочему корпусу № 2, на ходу снимая очки для подводного плавания и расстёгивая гидрокостюм. Лёгкая летняя сухость уже сменилась давящим зноем октября.