Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [153]

Капалычарши принял свой нынешний облик в начале XVII века – тогда на его территории насчитывалось 67 улиц и общественные места, включая площади, мечети, фонтаны и даже кладбище. Здесь же открылись старейший в Стамбуле ресторан – «Havuzlu» – и первая городская кофейня – «Şark Kahvesi». Оба заведения работают более 500 лет и считаются ровесниками Гранд-базара.

Изначально великий стамбульский рынок представлял собой длинные и широкие коридоры под высокими арками, расписанными цветами и фруктами. Свет проникал в полутемное помещение сквозь отверстия в крыше. По свидетельству французского путешественника XVI века Себастьяна Мориса, Капалычарши напоминает подземный город, «кипящий хлопотливым населением многих тысяч людей, которые шумят, покупают и продают в холодном полусвете сумерек». Зимой стамбульцы заходили на рынок, чтобы спрятаться от ветра, летом – чтобы насладиться прохладой. Именно об этом пишет выдающийся турецкий поэт Орхан Вели (1914–1950):

Закрыв глаза, я слушаю Стамбул —

Прохладу Капалычарши вдыхаю…

У европейцев Капалычарши ассоциировался в первую очередь с беде-станами. В книге Загребельного великий визирь Ибрагим-паша подъезжает к Гранд-базару – и это место представляется читателям в высшей степени загадочным. За узкими улочками, кучами мусора и потоками нечистот прячется целый город. Загребельный изображает рынок как отдельный мир, живущий по своим таинственным законам. Он гудит, словно исполинская морская раковина, ибо звукам некуда вырваться. Для Бедестана нет ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны, ни росы, ни зноя, ни зимы, ни лета – есть только полумрак, блеск, чары, грезы, запахи мускуса от кож, сладковатый дух ковров, пьянящие ароматы ладана, перца, гвоздики, имбиря, смолы, амбры…

Морис рассказывает, что на Бедестане торговали «решительно всем»: благовониями и драгоценностями, тканями и обувью, булатными клинками и старинными рукописями. По свидетельству леди Монтегю, Старый бедестан – это «квартал ювелиров», где от обилия бриллиантов слепило глаза. Британский историк Чарльз Фицрой называет Гранд-базар «городом в миниатюре» и «пещерой Аладдина», полной сокровищ. Парчу и бархат привозили из Бурсы, ковры – из Анатолии и Персии, шелк – из Китая, шали и кашемир – из Индии, кованые изделия – из Боснии и Мосула, меха и янтарь – из северных стран, ловчих птиц – из Московского государства. Из Западной Европы поставляли зеркала, часы, элегантные дамские шляпки и французские духи. Великолепие Гранд-базара увековечено в стамбульской пословице: «Если вы не найдете на Капалычарши нужной вам вещи, значит, в мире ее вообще не существует».

В 1704 году при Ахмеде III на территории Старого бедестана был устроен Базар оружейников, предназначенный для торговли дорогими вещами и антиквариатом – поэтому его прозвали Базаром редкостей. Предание гласит, что в конце XV века Баязид II, озабоченный судьбой городских бедняков, разрешил им продавать на Капалычарши всякий хлам. Вскоре бедняки разбогатели – по слухам, сама Хюррем покупала у них кости гиен, из которых варила любовное зелье, чтобы приворожить Сулеймана I. С тех пор антиквары и старьевщики Гранд-базара каждое утро собирались на общий намаз и добрым словом поминали своего благодетеля Баязида. Эта традиция отчасти сохранилась до наших дней, в османскую эпоху торговцы относились к ней очень трепетно: того, кто уклонялся от молитвы, исключали из гильдии.

На Базаре редкостей запрещалось курить, ибо эта часть бедестана составляла гордость османов. Золото из Египта, алмазы из Голконды, бирюза из Персии и Сингапура, рубины, жемчуг, кораллы, изделия из слоновой кости, изысканные ювелирные украшения вспыхивали в скупых лучах солнца, мерцали и переливались, поражая западных путешественников. «Неисчислимы сокровища, заключенные в Базаре оружейников», – пишет очарованный Готье. Продавцы уверяли, что их дамасские сабли из числа тех, которыми султан Салах ад-Дин на лету разрубал пуховые подушки. На клинках заколдованных мечей были начертаны слова молитвы, на их тупой стороне имелись зарубки – по числу убитых врагов. На стенах висели ятаганы, способные проколоть толстый панцирь, словно лист бумаги. Старинные бердыши, возможно, некогда принадлежали Тамерлану или Чингисхану – и одним махом разбивали шлем и череп противника. Этот «живописно-свирепый арсенал» раскидывался перед взором изумленных покупателей – и весь базар сверкал, когда луч солнца падал на горы золота, серебра, стали, сапфировых звезд и бриллиантовых лун.

Пожалуй, единственным иностранцем, не поддавшимся очарованию Капалычарши, стал Марк Твен – но даже в его саркастичном описании Гранд-базара можно заметить тщательно скрываемое удивление. Твен называет стамбульский рынок «гигантским ульем», полным жизни, движения, кипучей деятельности, грязи, нищих, ослов, вопящих торговцев и дервишей, где нет лишь одного – «вещи, которая не издавала бы зловония».

Главный сук османского Стамбула был настоящим бизнес-центром, где проходили финансовые операции и аукционы. Инфраструктура Капалычарши включала в себя банки, конторы менял и ростовщиков, а также биржу. Кроме того, до XIX века здесь находилась основная площадка евразийской работорговли – эта часть рынка называлась Ясыр-базар. Армянский путешественник Симеон Лехаци (1584–1639) рассказывает об увиденном им «живом товаре» – мужчинах, женщинах, детях, стариках. Покупатели ощупывали девушек с головы до головы, пытаясь найти язвы, раны и следы болезней. Понравившихся рабынь увозили, навсегда разлучая их с родителями, братьями и сестрами.