Стальные пещеры - [50]

– Фотографию проверили?

– Да, Элайдж.

Вторым был Пол Герхард. Бейли просмотрел данные о нем и сказал:

– Все это бесполезно.

– Я уверен, что это не может быть бесполезно. Если существует организация землян, способных на преступление, которое мы расследуем, то эти двое наверняка ее члены. Разве это не очевидно? И разве в таком случае не следует их допросить?

– Мы ничего от них не добьемся.

– Они оба были и у обувного магазина, и в столовой. Они не могут отрицать этого.

– В том, что они были там, нет преступления. Кроме того, они могут отрицать это. Просто скажут, что их там не было, и все. Нет ничего проще. Как мы сможем доказать, что они лгут?

– Я их видел.

– Это не доказательство, – рассердился Бейли, – Ни один суд, если до него когда-нибудь и дойдет, не поверит, что вы можете запомнить два лица в миллионной толпе.

– Но я действительно могу.

– Конечно. Вот и скажите им, кто вы на самом деле. Как только вы это сделаете, вы больше не свидетель. Ни один суд на Земле не будет иметь дело с таким, как вы.

– Выходит, вы передумали?

– О чем вы?

– Вчера в столовой вы сказали, что нет нужды их арестовывать. Вы сказали, что, если я запомню их лица, мы сможем арестовать их в любое время.

– Ну, я недостаточно хорошо взвесил ситуацию, – Объяснил Бейли. – Что-то на меня нашло, какое-то умопомрачение. Это невозможно.

– Даже учитывая их психологию? Они ведь не будут знать, что у нас нет доказательств их соучастия в заговоре.

– Слушайте, – Бейли начал терять терпение. – Через полчаса я жду доктора Джерриджела из Вашингтона. Ничего, если вам придется подождать, пока я с ним поговорю? Не возражаете?

– Я подожду, – ответил Р. Дэниел.

Энтони Джерриджел оказался педантичным и очень вежливым человеком среднего роста, совсем не похожим на одного из самых эрудированных специалистов по роботехнике на Земле. Он опоздал почти на двадцать минут и очень долго извинялся по этому поводу. Побледневший от напряженного ожидания, Бейли не очень вежливо отмахнулся от его извинений. Он проверил, выполнена ли его заявка на конференц-зал Д, еще раз повторил, чтобы их ни при каких обстоятельствах не беспокоили в течение часа, и повел доктора Джерриджела и Р. Дэниела сначала вниз по коридору, затем наверх по трапу, а оттуда – к двери, ведущей в один из залов, защищенных от лучевого прослушивания.

Прежде чем сесть, Бейли достал пульсометр и тщательно проверил изоляцию стен, вслушиваясь в легкое гудение прибора. Малейшее изменение в звучании пульсометра означало бы нарушение изоляционной оболочки. Затем он направил прибор на потолок, пол и – с особой тщательностью – на дверь. Повреждения изоляции не было.

Доктор Джерриджел слегка улыбнулся. Он производил впечатление человека, никогда не улыбающегося больше, чем слегка. Одет он был с такой аккуратностью, что можно было с уверенностью сказать; на этот счет у него определенно имелся пунктик. Его седые волосы были тщательно зачесаны назад, а румяное лицо, казалось, было только что вымыто. Он сидел, чопорно выпрямив спину, как будто еще в детстве от постоянных материнских напоминаний о необходимости сохранять хорошую осанку его позвоночник навсегда окаменел.

– Все это выглядит довольно устрашающе, – сказал он Бейли.

– Дело очень важное, доктор. Мне нужна такая информация о роботах, которую, возможно, можете дать только вы. Разумеется, все, о чем мы будем говорить здесь, совершенно секретно, и власти Нью-Йорка надеются, что, покинув это помещение, вы обо всем забудете.

Бейли взглянул на свои часы. Полуулыбка сразу слетела с лица роботехника.

– Позвольте мне объяснить, почему я опоздал. – Допущенная им непунктуальность явно не давала ему покоя. – Я решил не лететь на самолете. Я подвержен воздушной болезни.

– Очень жаль, – сказал Бейли. Он убрал пульсометр, предварительно убедившись в его исправности, и сел.

– Или, вернее, не воздушной болезни, просто меня охватывает нервозность. Легкая агорафобия. Ничего особенного, но все-таки. Поэтому я добирался на экспрессах.

Внезапно Бейли почувствовал острый интерес:

– Агорафобия?

– В моих устах это прозвучало серьезнее, чем есть на самом деле, – поспешно сказал роботехник, – Это просто чувство, которое появляется только в самолете. Вы когда-нибудь летали самолетами, мистер Бейли?

– Несколько раз.

– Значит, вы должны знать, о чем я говорю. Это ощущение того, что тебя окружает пустота, что ты отделен от нее металлической обшивкой всего лишь в дюйм толщиной. Очень неприятное чувство.

– Итак, вы ехали на экспрессе?

– Да.

– Весь путь от Вашингтона до Нью-Йорка?

– О, я проделывал этот путь и раньше. С тех пор как построили туннель Балтимора – Филадельфия, это не составляет труда.

Так оно и было. Сам Бейли никогда не ездил таким образом, но прекрасно знал, что в принципе это возможно. За последние два столетия Вашингтон, Балтимора, Филадельфия и Нью-Йорк так разрослись, что почти соприкасались друг с другом. Эту часть побережья часто полуофициально называли Районом Четырех Городов, и среди их жителей было немало тех, кто выступал за их административное объединение и образование одного Супергорода. Сам Бейли эту идею не поддерживал. Один громадный Нью-Йорк и то уже с трудом поддавался централизованному управлению. Чуть более крупный Город с населением свыше пятидесяти миллионов сломался бы под тяжестью собственного веса.