Стальной ураган - [92]
Хотя танкисты на своем пути разгромили уже не один УР, взяли не одну крепость, но понимали, что на Мезеритце могут столкнуться с такой обороной, с которой еще не имели дела. Вспоминали Курск, Ахтырку, боевые операции за Днепр, Днестр, Буг, свежи в памяти Черновцы, Коломыя, Перемышль, Сокаль. Катуков вспомнил даже линию Маннергейма, заметив при этом, что дотов там было не меньше, чем в Мезеритцком укрепленном районе.
Гетман переглянулся с комбригом Гусаковским, которому одному из первых предстояло пробовать прочность вражеской обороны, посчитал своим долгом возразить командарму, согласившись с ним в одном, что на линии Маннергейма было много огневых средств, но оборону там ломали не танки, а артиллерия и авиация при поддержке пехоты. На Мезеритце ситуация совершенно другая. Здесь основную роль будут играть танки. Если их не поддержать артиллерией, хотя бы самоходной, можно влипнуть в скверную историю. Немцы выбьют фаустпатронами танки, атака захлебнется. А это — потери людей и техники. Пример тому — Познань.
Напоминание о Познани было для Катукова вроде соли на свежую рану. Тот, кто штурмовал город-крепость, помнил, что у ее стен осталось десятка полтора машин и столько же экипажей. Но командарм, как всегда, уверенный в своих силах, сказал, как отрезал, что боев без потерь не бывает. Это известно всем. У армии — огромный опыт, она сейчас располагает достаточным вооружением. Стремительным маневром надо прорвать оборону противника, и «Восточный вал» лопнет под ударами танков и артиллерии.
Бравирование командарма несколько смутило и других командиров, а Гусаковский, вспоминая это совещание, чувствовал себя «не в своей тарелке». Но все равно настрой у всех был боевой.
Армия получила приказ на форсирование реки Одры. Началась усиленная подготовка. Для Гетмана это было самое напряженное время — только бы не отстали тылы: без горючего, боеприпасов и продовольствия не повоюешь. Тут приходится иметь дело с генералом Коньковым. Вопросы инженерного обеспечения войск помогают решать полковники Харчевин и Дынер.
В армии всегда особое внимание уделялось разведке, и на этот раз от полковника Соболева и его людей зависело многое. Разведотдел уже потерял своих прославленных разведчиков — В. Н. Подгорбунского, С. Я. Устименко, К. Я. Усанова и многих других, но тем не менее на Одре действовали группы разведчиков майора В. И. Урукова и капитана А. А. Манукяна, которые добывали сведения об обороне противника в Мезеритцком районе. Их работа была неоценимой, но им же всегда доставалась и первая пуля.
Война безжалостна была ко всем — солдату, офицеру, генералу. Недавно армия оплакивала заместителя командира 8-го гвардейского мехкорпуса полковника В. М. Горелова. Погиб он под Познанью и не от пули врага, а от пули пьяного бандита. В армии Горелова все любили. Даже Н. К. Попель, который терпеть не мог командирской самостоятельности, написал о нем такие строчки: «Невредимым прошел сотни боев, тысячи раз неустрашимо смотрел смерти в глаза. Но настигла подлая пуля в тылу, со спины. Какая нелепая гибель! Ты привык встречать врагов грудью, а тут погиб от пули бандита… За четверть века службы пришлось видеть многих людей, и знаю — вот из такого, как ты, мог вырасти большой военачальник. Все было дано: и талант, и ум, и беспредельная храбрость, и любовь окружающих, и благородство чистой души… Тайно гордился тобой, думал, далеко пойдет наш Горелов, как никто другой… Тяжело, слов нет, как тяжело»[240].
Боль утраты не утихала в душе Гетмана. Горелов был его единомышленником, а это в жизни много значит. Это он, Володя Горелов, отказался от должности командира 11-го гвардейского танкового корпуса на Сандомире, считая, что ее по праву занимал человек, в руках которого корпус всегда был управляем, как машина в руках хорошего механика.
Андрей Лаврентьевич тяжело переживал гибель друзей и товарищей по оружию. Потом, после войны, он воскрешал в памяти до мельчайших деталей эти трагические события. Об этом можно прочитать в его мемуарах, многочисленных публикациях, текстах лекций, с которыми он выступал, уже будучи ветераном-пенсионером.
Боль утраты еще усугублялась тем, что рядом не было родных и близких, кому можно излить душу. Он тосковал по матери, жене и детям. Как они там живут, в далеком Барнауле? Письма оттуда шли долго и с большим трудом находили своего адресата. Часто после боя, усталый и продрогший от холода, Андрей Лаврентьевич входил в свой домик на колесах и, прежде чем садиться ужинать, спрашивал у ординарца Селезнева, нет ли ему писем. «Пишут», — отвечал Петр Иванович. Генерал, кутаясь в свою волчью шубу, просматривал деловые документы, в обязательном порядке — армейские газеты.
Как-то, вспоминал Петр Селезнев, Гетман, читая газету «За нашу Родину», обратил внимание на стихи лейтенанта Радовицкого, которого хорошо знал. Танкист писал:
Книга Виктора Прудникова представляет собой исследование жизни и деятельности одного из виднейших советских военачальников Великой Отечественной войны — Михаила Ефимовича Катукова. Начав войну полковником, командиром танковой дивизии из нескольких десятков легких танков, он закончил ее уже генерал-полковником, командующим 1-й гвардейской танковой армией. Катуков стал участником наиболее тяжелых первых боев под Москвой, операции «Марс», сражений на Курской дуге, изнурительных уличных боев в Берлине в 1945 г.Однако параллельно жизни выдающегося танкового командира автор книги рассматривает и основные вехи биографии «отца» немецких танковых войск Гейнца Гудериана.
Простой русский мужик. Настоящий полководец. Герой войны. Все эти слова сказаны не о разных людях. Эти слова о Человеке с большой буквы, о знаменитом танковом генерале, впоследствии маршале, Михаиле Ефимовиче Катукове.Возглавляемая им 4-я танковая бригада позднее стала ядром знаменитой 1-й гвардейской танковой армии, которая прославилась в сражениях под Москвой, на Курской дуге, на Украине, в Польше и, наконец, на территории самой Германии. Танкисты Катукова громили вражеские войска генералов Гудериана, Манштейна и Гота, завершив свой славный путь в самом сердце Третьего рейха — под Берлином.Книга Виктора Прудникова представляет собой исследование жизни и деятельности этого видного советского военачальника и показывает влияние такой незаурядной личности на ход истории.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Он воевал по-суворовски: не числом, а умением.Он по праву считается одним из лучших танковых командиров Великой Отечественной.На склоне лет он стал главным маршалом бронетанковых войск и начальником танковых войск Советского Союза.А прославился Амазасп Бабаджанян еще в августе 1941 года, когда его танковый полк, совершив ночной марш по вражеским тылам, захватил «высоту смерти» под Ельней, что заставило немцев оставить город.С тех пор танковые рейды стали специализацией этого храброго, находчивого и высокообразованного командира.
Они по праву считались элитой вооруженных сил Третьего Рейха.Их величали «танковой гвардией» Гитлера.Их бросали на самые опасные участки фронта.Их боевой путь отмечен тысячами сгоревших советских, американских, британских танков…Прекрасно подготовленные, вооруженные новейшей техникой, фанатично преданные фюреру, танковые дивизии войск СС отличились во всех решающих сражениях 1943–1945 гг. — от Харькова и Курска до Нормандии, от Арденн до Балатона и Берлина. Но ни храбрость личного состава, ни грозные «пантеры» и «тигры», ни богатый боевой опыт эсэсовских дивизий не могли предотвратить падение Третьего Рейха — лишь отсрочили неизбежную катастрофу.Автор этой книги унтершарфюрер Вилли Фей в годы Второй мировой служил в 1-й роте 102-го тяжелого танкового батальона войск СС.
В годы Второй мировой войны Вермахт устроил в Европе настоящий «танковый грабеж». Германская армия захватила в качестве трофеев более 16 600 иностранных танков и бронеавтомобилей — чешские «Шкоды», французские «Гочкисы» и «Сомуа», британские «Матильды», американские «Шерманы», советские Т-34 и КВ.Правда, по официальным данным, немцы использовали на поле боя не более 300 советских танков, однако автор данного исследования, ведущий британский специалист по истории бронетехники, полагает, что на самом деле эта цифра сильно занижена — множество трофейных «тридцатьчетверок» просто не учитывались во фронтовых частях Вермахта и ваффен-СС «по причине безразличия к официальной отчетности или из страха лишиться таких боевых машин.
Новая книга ведущего историка бронетехники! Первое отечественное исследование феномена асов Панцерваффе. Михаэль Виттман, Отто Кариус, Курт Книспель, Эрнст Баркман — боевой счет каждого из них перевалил за сотню, каждый стоил целого батальона. Отлично обученные, вооруженные первоклассной техникой, они считали себя умнее, сильнее, крепче всех своих противников. Они так и не поняли, как смогли эти «Иваны» в своих «тридцатьчетверках», прошиваемых насквозь снарядами «тигров» и «пантер», остановить их железный натиск.