Стальной ураган - [63]

Подбитые танки были отбуксированы на СПАМ, отремонтированы и поставлены в строй, тыловые службы подвозили горючее и боеприпасы. Катуков постоянно интересовался подготовкой частей корпуса к новым боям, однажды предупредил: в корпус едут гости из Монголии.

Гостям из Монголии всегда были рады, в 44-й бригаде воевали танки с надписью на борту «Революционная Монголия». Делегацию возглавлял заместитель премьер-министра МНР Ломожаб.

У Гетмана и комбрига Гусаковского хлопот прибавилось. Особенно суетился майор Ефим Стысин, заместитель командира бригады. На него легла вся ответственность по приему гостей, надо было не ударить в грязь лицом.

Стараниями Стысина на площадку для встречи гостей было выдвинуто несколько танков, среди которых был и танк «Маршал Чойбалсан». Командир этого танка младший лейтенант И. М. Леушин, переодетый в новенький комбинезон, заучивал рапорт, который предстояло отдать главе монгольской делегации.

Ломожаб прибыл в бригаду 22 января. Церемония встречи прошла непринужденно, не по протоколу, звучали рапорты и доклады. После того как Гусаковский рассказал шефам о боевых действиях бригады за последнее время, слово взял Ломожаб. Обращаясь с горячей речью к танкистам, он сообщил, что постановлением Малого Хурала МНР 44-я гвардейская танковая бригада награждается орденом Красного Знамени и Почетным Красным Знаменем Монгольской Народной Республики. С ответным словом выступил присутствующий на церемонии встречи монгольской делегации член Военного совета 1-й танковой армии генерал Н. К. Попель.

Многие воины бригады, отличившиеся в боях, были награждены монгольскими орденами «Красное Знамя», «Полярная Звезда» и медалью «За боевые заслуги».

Получил из рук Ломожаба орден «Красного Знамени» и командир корпуса генерал Гетман.

Оживление царило и на торжественном ужине. Было зачитано приветственное письмо монгольского народа к танкистам гвардейского корпуса. Монгольский народ гордился тем, что вносит свой посильный вклад в разгром фашизма.

Затем танкистам вручали подарки. Командиру корпуса досталась огромная, в соответствии с его габаритами, волчья шуба, с которой он не расставался до конца войны и которая едва не стоила ему жизни. Когда ее напяливали на мощные командирские плечи, Иосиф Гусаковский даже пошутил, что одежка ему как раз впору, ее не сравнить с тулупчиком Петруши Гринева, подаренным Пугачеву в дни крестьянского бунта.

Раздался дружный хохот, а Гетман, довольный подарком, прошелся взад-вперед, демонстрируя шубу многим завистникам.

На следующий день монгольская делегация отбыла в Москву, а танковый корпус начал боевые действия в районе сел Ивахны, Цибулив, Лукашовка и Монастырище. Противник здесь не только оборонялся, но и контратаковал. Во время боев погиб командир 64-й танковой бригады подполковник Александр Бурда. Его бригада была соединением армейского подчинения. Гетман лишился своего начальника штаба Ивана Ситникова, получившего тяжелое ранение. Его пришлось заменить командиром 40-й танковой бригады полковником Веденичевым. Убыл в госпиталь после ранения офицер связи штаба корпуса Мидхат Мухарямов, не раз выполнявший трудные задания Гетмана.

Под давлением крупных танковых групп немцев корпус отходил на новые позиции. Во время отхода сам Гетман едва не угодил в руки немцев. Случилось это у села Вороновица. Комкор не спал уже несколько суток, и, как только танкисты достигли этого села, Андрей Лаврентьевич скомандовал: «Привал!»

Основные силы 45-й танковой бригады, с которой отходила оперативная группа штаба корпуса заняла оборону в соседнем селе Шендорово, а в Вороновице осталось небольшое прикрытие да командирский танк, нуждавшийся в небольшом ремонте.

Рядом шла 20-я мехбригада из корпуса Дремова. Комбриг подполковник Бабаджанян должен был согласовать с Гетманом план дальнейших действий. Важно было также предупредить его, что за 45-й танковой бригадой движется группа немецких танков, возможна неожиданная атака. Запросив по радио штаб оперативной группы, Амазасп Хачатурович получил ответ: комкор находится в селе Вороновице.

Командирская тридцатьчетверка стояла на краю села. У нее суетился измазанный тавотом экипаж. Сержант указал на хату, где отдыхал Гетман. О том, что было дальше, рассказывает Бабаджанян: «Распахиваю дверь и вижу: на полу, закутавшись в какую-то немыслимую огромную волчью шубу, спит генерал Гетман, рядом на скамье вдвоем примостились его адъютант и ординарец. Толкнул этих двоих — сразу вскочили. Схватил Гетмана за плечо, трясу — никакого впечатления, спит богатырским сном. Втроем нам еле-еле удалось Гетмана усадить.

Андрей Лаврентьевич, не размыкая век, поднялся на ноги и вдруг как размахнет обеими руками в разные стороны — мы, как котята, разлетелись. Все так же, не открывая глаз, он пробурчал: „Какого черта! Дайте же поспать!“ И опять повалился на бок, натянув на голову шубу, — только могучий храп раздался.

— Да проснитесь же, Андрей Лаврентьевич, беда может быть!

— Что? Беда? Какая беда? — Гетман открыл глаза и вскочил. — А, это ты, Армо… Чего тебе? Какая у тебя беда стряслась?

— Да со всеми с нами может беда случиться…