Стальное поколение, ч. 2 - [33]

Бабаян не глядя, сунул сотку

За бильярдным столом разворачивалось действо. Играли в русскую пирамиду, до семидесяти одного очка. Играли по крупной — тысяча за очко, такие игры не каждый день бывают. Против Ашота — стоял какой-то невзрачный, лысый пузан, он даже кий держал как-то неправильно. Ашот с барского плеча кинул ему немалую фору — и теперь кусал губы.

— Кто это? — обратил внимание на игру Бабаян

— Лазебник — охотно пояснили ему — тот еще фрукт. Зам директора по кадрам какого то там швейного комбината — а ставки ставит по штуке за очко.

Понятное дело — этот самый Лазебник не зам по кадрам, а... наверное даже владелец комбината. Точнее — все же не владелец, не директор... в нормальном мире такого нет. Зарплату, электроэнергию, амортизацию, закупку нового оборудования, ремонты, сырье — все платит государство, а Лазебник только организовал производство в третью смену, из списанного, пошедшего налево сырья, сдает продукцию фарцовщикам, и все полученные деньги, все до копейки — являются чистой прибылью. В мире считается хорошим десять центов прибыли на доллар вложенного — а Лазебник получает рубль прибыли на ноль копеек вложенного, деньги как из воздуха родятся. Ну, конечно — тому занести, сему занести, с руководством поделиться, прокурора местного прикормить, в министерство молочного поросенка да банку икры отослать... а все остальное его. Тысяча рублей за очко, шестимесячная зарплата работяги.

Лазебник играл не красиво — но цепко, своего не упускал. Можно было посмотреть...

Бабаян опять оказался рядом с Володей

— Володя...

Володя сделал неуловимое движение головой — и кто-то прислал Бабаяну в почку... почти незаметный, но болезненный удар. Оказывается, Володю охраняли и здесь...

— Разрешите...

Кто-то бесцеремонно воткнулся между ними...

Потикян все же выиграл. Но с уважением — в два шара. В его классе — не приходилось сомневаться...

Спешно делили выигранное. В углу — несколько человек окружили Жукова, что-то говорили ему — тот играл следующим.

Бабаян заметил, кто его ударил. Кнопка... откровенная блатота. Армянин, из Еревана — он был известен тем, что ограбил кассу цирка. Тоже поднялся, как видно...

Смотря на Кнопку, он не заметил, как подошли с другой стороны. Незаметно, тихо, как и все здесь.

— Интересуетесь?

— Нет.

Его подтолкнули

— Вас ждут...

Володя — ездил не на иномарке, как можно было ожидать от человека, чье состояние наверняка уже перевалило за десяток зеленых и оттого кислых фруктов — а на «шахе», средней престижности, но неприхотливой, и в то же время скоростной машине. Единственное, в чем он себе сделал потачку — машина была не «советская», а экспортной партии, в СССР такие машины, прошедшие бельгийский склад Скалдия-Волга, ценились намного больше обычных, потому что собирались спецбригадами, а потом еще проверялись и доукомплектовывались за границей...

Под колесами — шуршала МКАД, недавно достроенная магистраль, которую называли первым советским автобаном. За ними, чуть отставая, катила белая Волга, сверкая желтыми противотуманными фарами поверх клыков. Трассу уже затягивало ночным, зыбким туманом, в дымке — мертвенно светили фонари...

— Володя... — сказал Бабаян, сидя на переднем — ты пойми, если бы не край, к тебе бы не пошел. Край, все.

Володя напряженно думал. Хоть он и делал дела, которые более свойственны акуле капиталистически-ростовщического бизнеса — в глубине души он оставался кавказцем, открытым и бесшабашным. Он был знаком с Высоцким, был знаком с Юнгвальдом-Хилькевичем... это все не просто так, советская творческая богема отличалась от голливудской в корне, она не приняла бы в свои ряды откровенно гнилого человека, какие бы у него не были деньги и связи. Если человек вот так вот, открыто и искренне просил о помощи — для Володи все это было не просто так. Но он слишком долго прожил в Москве, чтобы вот так вот согласиться...

Если Бабаян бежит, первый вопрос — кому теперь общины будут перечислять деньги? А он ведь от этого имел неплохой куш. А кто будет менять доллары на рубли, кто будет хранить доллары... банк Володи был банком наоборот — это он брал процент за хранение долларов, а не платил — за хранение долларов можно было и под расстрельную статью залететь — валютные спекуляции в особо крупных. Все эти источники дохода отпадают... и что он — своей рукой, получается, будет их прикрывать?

А что скажет община, если узнает, что Бабаян, на котором все держится, сбежал на Запад?

А что скажет обшина, если Бабаяна арестуют, а потом получится, что он ему не помог, хотя имел такую возможность?

А что скажет КГБ, если узнает что агент Мефистофель — он сам выбрал себе такое прозвище... оперативную кличку, куратор всегда матерился, говорил, что пока напишешь в рапорте... но если он нарушит планы КГБ, тут куратор не материться будет... как приземлит с размаху на нары!

Вопросы, вопросы...

С другой стороны — а что его связывает с нынешним КГБ?

Времена Андропова прошли — это чувствовалось. А настали другие — очень и очень неприятные. Вон, последний факт — Мантулиса вышибли из ФРГ за спекулятивные сделки...теперь в Москве жаловался на каждом углу... действующий резерв.