Стальное поколение, ч. 2 - [10]

— Сэр, мы совсем рядом. От десяти. Десять...

На счет «один» — машина вдруг резко свернула, вызвав проклятья какого-то урода, намеревавшегося перейти дорогу. Проклятьем дело не ограничилось — вслед полетел камень, глухо стукнул по багажнику.

— Чисто! — крикнул лежащий на заднем сидении дельтовец

Гас Авратакис, одетый как местный бандит — открыл дверь и прямо на малом ходу выпрыгнул из машины. Одновременно с этим — сработало небольшое устройство, взятое от спасательного жилета ВВС — и на правом переднем сидении хлопком надулась кукла — человеческий манекен, резиновый, чем то даже отдаленно похожий на Авратакиса. Пассажир на заднем сидении быстро напялил на него кепку и очки... трюк давно опробованный и отработанный в Москве, где американским оперативникам удавалось таким образом уходить от КГБ.

Медленно идя в толпе прохожих — Гас Авратакис заметил зеленый ФИАТ, проползший в потоке машин. Клюнули!

Но теперь — он остался один. Посреди города, в котором каждый второй мечтает убить американца.

Этот город выглядел, пах, звучал совсем не так, как американские города. Нескончаемый гул потока машин — здесь вместо этого был шум толпы, прерываемый выкриками и воем муэдзинов с минаретов уцелевших мечетей пять раз в день. Каждый выкрик, истерически громкий, заставляющий вздрагивать — мог означать начало беспорядков и кровавой бойни. Иногда — слышались и выстрелы: дорожные проблемы здесь решали сначала выстрелами в воздух, потом и на поражение...

Этот город пах едой быстрого приготовления, как Нью-Йорк — но совсем не такой, как в Нью-Йорке. Здесь пахло мясом, жареным на примитивной решетке прямо на улице и гнилым, дерьмом, специями, потом, грязью — и прочей мерзостью, определить которую был не в силах даже многое повидавший человек. Люди здесь жили в нечеловеческих условиях — и убивали за право жить так. Убивали так, что Бейрут стало словом нарицательным...

И он, оперативник ЦРУ — был посреди всего этого дерьма.

Он медленно шел по улице, стараясь никого не обгонять, не толкнуть и вообще никак не выделяться — а понять, что ты американец, враг — могли очень просто, например, по отсутствию запаха пота. Потом — он решил, что не стоит удаляться от точки контакта далеко и отошел в переулок. Поймал на себе тяжелый, давящий взгляд, поднял голову — на третьем этаже, на полуразрушенном балконе, половина ограждения которого давно канула в лету стояла женщина и смотрела на него. Вся в черном, довольно молодая лицом, во всяком случае не старуха — но с совершенно седыми волосами — она смотрела на него с такой ненавистью, что покалывало кожу от этого взгляда. Авратакису стало не по себе — грек по национальности, он верил в то, во что верил его народ, в том числе в ведьм. А кто это, если не ведьма?

К счастью — израильтяне появились быстро — на белом, довольно новом БМВ. ЦРУшник шагнул с тротуара, махнул рукой — машина остановилась, водитель открыл правую переднюю. Авратакис нырнул внутрь, бросил взгляд назад — женщина все еще смотрела на него.

Теперь у нее даже были причины его ненавидеть.

— Шалом — сказал водитель. Курчавый, бородатый, одетый по-арабски — но не араб.

Сидевшие на заднем сидении двое «арабов» ничего не сказали — каждый из них держал автомат АКМС, окна были открыты — высунул и стреляй. Все они походили на бандитов — но это были не бандиты, а израильские оперативники. Скорее даже израильские ликвидаторы — в отличие от США Израиль никогда не испытывал ни сомнений ни угрызений совести, когда надо было отправить кого-то в край доброй охоты.

— Шалом...

Машина повернула направо.

— Эй, мистер...

Авратакис обернулся. Один из автоматчиков держал колпак

— Какого хрена, зачем это надо? — возмутился ЦРУшник

— Для вашей же безопасности, мистер...

— Если нас остановят на блокпосту, мы скажем, что мы украли американца и везем его в лагерь — сказал водитель

Второй автоматчик жизнерадостно заржал.

— Ладно, хрен с вами...

Колпак пах псиной...

Колпак с него сняли только тогда, когда они прибыли на место.

Тихая, красивая вилла с садом, представлявшим собой нечто среднее между американским газоном перед домом и японским садом камней. Вилла совершенно неповрежденная, средиземноморского стиля, с шикарной лестницей и короткой, но широкой бетонированной набережной с причалом возле которого покачивались на воде два скоростных катера.

Все бы хорошо, если бы не обложенный мешками крупнокалиберный пулемет на втором этаже, смотревший на подъездную дорожку к вилле...

От долгой поездки в неизвестность — кружилась голова. Море — тяжко дышало совсем рядом, солнце — вскарабкалось в самый зенит и горы казались обколотыми со всех сторон сахарными головами. Отсюда — была видна дорога, по которой трудолюбивыми муравьями к израильской границе тянулись машины. Израиль — здесь ненавидели еще больше, чем Штаты, но если бы не Израиль — здесь все передохли бы либо от голода, либо от эпидемий...

— Кого я вижу...

Сухой в кости, невысокий как и почти все военные летчики — израильский начальник станции в Бейруте, или каца, как называли людей на этой должности израильтяне — спешил ему навстречу.

Джон Элиах был из семьи, происходящей из Америки, часть семьи совершила алию, а часть — оставалась в Штатах и у него там остались родственники. Приехавший в Израиль семилетним ребенком — он оставил американское имя Джон, не забыл английский язык — и поэтому, оказался в ВВС и поехал в США принимать американские ударные самолеты Скайхок, которые США поставили в Израиль. На этом самолете — он и был сбит в семьдесят втором году над территорией Иордании, после чего был тихо обменян на летчиком антиизраильской коалиции при посредничестве американцев. Травмы, полученные при этом — исключали его дальнейшую службу в ВВС Израиля, поэтому — он перешел в МОССАД и в войне восемьдесят второго года в Ливане участвовал уже как агент МОССАДа. Он же — благодаря родственным и дружественным связям — был одним из связующих звеньев между крайне правыми в Вашингтоне и израильским истеблишментом. Через него — в обе стороны шел санкционированный обмен развединформацией, он же — имел выходы на самый верх ТААС — государственный израильский оборонный концерн, у которого в запасниках всегда хватало советских трофеев по сходной цене. Так что — Элиах был знаком лично и с Авратакисом и с американским конгрессменом Чарли Уилсоном, апологетом помощи моджахедам в Афганистане. Оставался один вопрос — насколько он владеет ситуацией в Бейруте и может ли оказать помощь американцам.