Стальная рапсодия - [53]

Меня назначили начальником штаба танкового батальона. Этого, нашего. Служу здесь уже пять лет, жду. А чего жду, не знаю… Иногда ловлю себя на мысли, что жду отставки. Но это уже несущественно. Главное, что я хотел тебе сказать: никогда в жизни не соглашайся, на компромисс, каким бы заманчивым тебе, это не представлялось. Кто служит в армии, тот не имеет права на компромисс. Любой компромисс — это начало конца.

Не уступай своей девчонке. Пусть она идет за тобой, а не ты за ней. Иначе бросай эту затею с женитьбой. Переболит. Найдешь себе такую, которая примет тебя таким, какой ты есть, и согласится на все лишения военной службы…

Я хотел ответить майору Кноблоху, что он, конечно, во всем прав, но я не могу представить себе жизнь без Итки… Хотел, но не ответил.

— Ты хоть и старше, но очень похож на моего сына, — покачал головой майор. — Всем: и своей излишней самоуверенностью, и мальчишескими выходками, которые порой допускаешь. Впрочем, мой сын и слышать не хотел о профессии офицера. «Зачем мне это нужно? Я же вижу, чего достиг ты!» — был его обычный ответ. И я тщетно пытался объяснить ему, что, кроме меня, никто в этом не виноват, что моя судьба должна стать для него уроком, воспользовавшись которым, можно избежать многих ошибок.

Принудить я его не мог, а сейчас, когда он, может быть, и согласился бы со мной, — уже поздно. Поэтому, когда я вижу, как ты командуешь ротой, то злюсь и на себя, и на сына, и на других. Себя и сына ругаю ежедневно. Тебя… только когда представляется возможность. Не сердись, быть отцом не так просто.

Я вдруг почувствовал, что мини-исповедь Кноблоха отнюдь не кажется мне смешной, и согласился: быть отцом совсем не просто.

По возвращении в общежитие я написал Юцке письмо. Правда, из-за позднего часа не столь длинное, как сага.

Глава 29

В день свадьбы Малечека я привел в национальный комитет четырнадцать солдат своей роты — всех, кого удалось освободить на эту субботу. Невеста в светло-зеленом костюме выглядела счастливой. Малечек, облаченный в идеально выглаженный парадный мундир, был красив и элегантен. Он мягко держал суженую за руку и был похож на человека, приготовившегося прямо здесь защищать ее в тяжелом бою. Я понимал его озабоченность. Малечек нервничал, он боялся чем-нибудь испортить обряд и выслушивать потом насмешки приятелей.

Три подруги невесты были хороши собой, и этот факт вызвал у меня предчувствие возможных осложнений.

Кроме них на церемонии присутствовала седовласая дама, свысока поглядывавшая на усиливающуюся суету. То ли потому, что событие такого рода давно стерлось в ее памяти, то ли потому, что понятие «свадьба» вообще было ей чуждо, волнения новобрачных были ей непонятны. Это была тетка жениха, которая, благодаря своей большой квартире и желанию поселить в ней молодую супругу, оказалась на свадьбе, самым почетным гостем…

Серьезная девушка — сразу чувствовалось, что это представитель власти, — построила нас в установленном порядке и повела в зал регистрации брака. Я, как и подобает свидетелю, оказался за спиной жениха; рядом с одной из невестиных подруг.

В зал вошла женщина с лентой через плечо, и мое натренированное ухо уловило за спиной шум. Я почта незаметно повернулся и бросил в сторону своих парней укоризненный взгляд. Шум утих. В душе же я их оправдывал, считая, что такое проявление эмоций вполне допустимо: заместителем председателя национального комитета оказалась не просто женщина — это было само очарование, ангел во плоти.

После необходимых формальностей «ангел» заговорил о том, что супружество — это великое счастье, что главное — это чувство, объединяющее супругов, заставляющее их быть всегда вместе — и в радости, и в горе. А в заключение она добавила, что отнюдь не все дни их семейной жизни будут такими прекрасными, как нынешний. У женщины был звонкий голос, и говорила она очень вдохновенно. Было в ее словах что-то очень личное, сокровенное, как будто и ее волновали эти вопросы.

Я еще раз оглянулся на ребят. Лица большинства из них выражали непреклонное решение жениться, как только кончится срок службы.

Подошла очередь традиционного обмена кольцами, традиционных поцелуев молодоженов, традиционных подписей. Либушка, как это нередко случается, поставила на документе свою девичью фамилию, и хозяйке зала пришлось вмешаться. Я как свидетель тоже должен был оставить автограф, но в этот момент у меня как раз кончились чернила в авторучке. Пришлось искать другую, и я услышал, как мои солдаты заключили: «Наш-то и здесь сумел отличиться».

В кафе, куда потом направилась процессия, чтобы отметить этот радостный день пышным застольем, мне предоставили место, которое по обычаю положено занимать отцу жениха. Стул справа от меня остался пустым. Прямо напротив меня, возле свидетельницы, посадили поручика Влчека.

В самом начале торжественного обеда я заметил, что Влчек нервничает. Его взгляд, перебегал от двери к пустующему возле меня стулу. Влчек несколько раз покидал комнату и быстро возвращался, и каждыми раз почему-то разочарованный. Когда подобная сцена повторилась в четвертый раз, он жестами вызвал меня в коридор.