Стальная рапсодия - [2]

Очень скоро я понял, что поступил правильно, потому что командир полка с каждым из тех четверых попрощался за руку, а меня попросил остаться.

— Для меня командиры рот — самые нужные офицеры в полку, — сказал он мне вдруг. — Если что-то не получается в ротах, штаб может планировать все что угодно, но результатов хороших не получит.

Я усердно кивал в знак согласия. Год командирской практики убедил меня в том, что это — святая правда.

— Мне нравятся требовательные командиры, — произнес подполковник и изучающе посмотрел на меня. Ему хотелось убедиться, что в этом смысле он может на меня положиться.

— Я возьму роту в руки, — решился в конце концов я тоже что-то сказать и ждал, что мое заявление будет оценено по достоинству.

Однако слов признательности я не услышал. Подполковник усмехнулся с легкой грустью и покачал головой:

— Кажется, мы не понимаем друг друга. Я говорил просто о требовательных командирах.

Он хотел еще что-то мне объяснить, но в кабинет влетел молодой майор, весьма обеспокоенный, и доложил, что они уже здесь.

Командир полка торопливо протянул мне руку:

— Как-нибудь поговорим об этом более подробно.

От командира батальона, молодого надпоручика, я узнал, что нашему батальону всегда достаются самые трудные задания и что его это совсем не удивляет, потому что в штабе знают, на кого можно положиться.

Потом он начал мне объяснять, какая тяжелая обстановка сложилась в роте, в которую я назначен. Многого я не понял. То ли потому, что она была действительно очень тяжелой, то ли потому, что его рассказ постоянно прерывали звонки телефона. Надпоручик строгим голосом отдавал распоряжения кому-то там, на другом конце провода. После очередного такого телефонного разговора он, видимо, понял, что ему ничего не удастся объяснить мне, и вызвал к себе дежурного.

— Это новый командир первой роты поручик Гоушка, — сообщил он и добавил: — Покажите ему его кабинет.

— Поручик Прушек, заместитель командира батальона по технической части, — как только мы вышли из кабинета, представился мне офицер. По возрасту он был немного старше меня.

Я тоже назвался, хотя это уже сделал командир батальона. Но вежливость есть вежливость.

— Ты храпишь во сне? — спросил Прушек.

Его любопытство несколько озадачивало: никогда раньше при знакомстве я не слышал подобных вопросов.

— Изредка и не очень сильно, — ответил я с таким расчетом, чтобы ничего не испортить.

— Я тоже храплю изредка и не очень громко! — Он с облегчением вздохнул и стиснул мне руку. — Мы ведь будем жить вместе в общежитии. А твоя девушка придет к тебе? — Это его очень интересовало. — Я не хотел бы проводить все вечера в кинотеатре. Там идут фильмы, которые я уже видел.

Уверенный, что с Юцкой у меня ничего не выйдет, я успокоил его:

— Ни сюда и ни туда.

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Будет время, все объясню, — пообещал я. — Но могу сразу сказать: хорошенькие девушки и мне нравятся.

По пути мы встречали солдат, которые пристально меня разглядывали.

— Это все твои, — предупредил Прушек. — Хотят сразу понять, что ты за человек.

Он мог бы и не говорить этого. В глазах солдат явно читались вопросы: каким я буду командиром, как буду к ним относиться и, конечно, самое главное — как теперь будет с увольнительными?

— Займешь этот кабинет, — сказал мне Прушек, прежде чем постучать в слегка обшарпанную дверь.

Мы вошли, и он представил меня капитану, который был старше нас на несколько лет.

— Приветствую вас! — Капитан пожал мне руку. — Моя фамилия Копечек. Я вам завидую: вы будете командовать лучшей ротой нашего полка. Ни на что бы ее не променял, но… мне тоже хочется однажды стать майором, а может быть, и подполковником.

Он начал мне говорить, что этой роте всегда поручаются самые трудные задачи и что его это совсем не удивляет, потому что в батальоне и в полку знают, на кого можно положиться. Потом он сказал, что и при мне все должно остаться таким же, как и было, ведь хорошие традиции надо сохранять и продолжать.

Между тем поручик Прушек, попросив разрешения уйти, исчез.

Мы с капитаном Копечеком могли спокойно поговорить о наших проблемах, затем осмотрели весь район расположения роты. Из парка, где стояла и ремонтировалась техника, мы ушли уже под вечер.

Поручик Прушек ждал меня в нашей комнате. Он отложил в сторону полевую форму, к которой не успел пришить пуговицы, налил две рюмки красного вина «Пражский выбьер» и торжественно провозгласил, что мы должны выпить в честь начала совместного проживания.

— Ты ужинал сегодня? — спросил он потом.

Я признался, что было не до ужина, как, впрочем, и не до обеда. Тогда он предложил мне кусок копченой колбасы.

— Так что это за рота? — задал я вопрос, который в данный момент интересовал меня больше всего.

— Что за рота? Нормальная рота. Во всяком случае, ангелов в ней нет, — ответил Прушек.

Потом начался обмен опытом. Поручик служил в батальоне уже два года.

— У тебя есть два больших недостатка, которые не позволят тебе стать авторитетным командиром, — откровенно высказался он. — Улыбчивое лицо и медленная походка… Хуже не придумаешь. Ты должен выглядеть озабоченным, чтобы никто не подумал, что у тебя нет проблем. А двигаться ты должен так, будто бежишь по льду, будто у тебя нет ни секунды времени. Ни секунды!