Сталинский неонэп (1934—1936 годы) - [158]

Если бы крупномасштабные исторические прогнозы обладали способностью реализовываться точно в тех формах или в те сроки, которые предполагались их авторами, то они походили бы на то, что религиозные люди называют пророчеством, а сама история носила бы мистический характер. Сила научного прогноза состоит в том, что он правильно предугадывает основные тенденции исторического развития, неизбежно модифицируемые множеством исторических, в том числе случайных, обстоятельств, которые даже самый великий ум не может предвидеть во всей их конкретности.

Подобно прогнозам Энгельса, «контрреволюционный» вариант прогноза Троцкого реализовался с полувековым запозданием, но зато с поразительной точностью. Не предвидевший некоторые посредствующие этапы, обусловившие наступление капиталистической реставрации, Троцкий чрезвычайно достоверно обрисовал первые этапы самого этого процесса, который и сегодня, после девяти лет горбачёвской «перестройки» и ельцинских «реформ», ещё крайне далёк от своего завершения.

Отнюдь не исключено, что этот процесс будет повёрнут вспять теми тенденциями, которые были описаны в альтернативном варианте прогноза Троцкого, предполагавшем победу «дополнительной» социальной революции, которая произойдет под знаменем борьбы против социального неравенства и политического бесправия масс. Подобно тому, как французская буржуазия «дополнила» революцию 1789—1793 годов политическими революциями 1830 и 1848 годов, которые не нарушали экономических основ общества, так и советский рабочий класс мог бы дополнить Октябрьскую революцию политической революцией, при которой будут сохранены и наполнены подлинно социалистическим содержанием основы экономического уклада или социальный фундамент, установленный Октябрьской революцией. Если бюрократия будет низвергнута слева, то её место займет советская демократия. «Национализированное хозяйство будет сохранено и преобразовано в интересах народа. Развитие в сторону социализма получит новый могущественный толчок» [916].

Если бюрократия попытается сопротивляться этому процессу, то против неё придется применить «меры полицейского порядка», намного менее болезненные для общества, чем гражданская война, неизбежная в случае контрреволюционного социального переворота.

Существо политической революции состоит не в замене одной правящей клики другой, а в утверждении непосредственного народовластия и в кардинальном изменении на этой основе методов управления экономикой. Такая революция может победить лишь при наличии обновлённой марксистской партии, которая «уничтожила бы чины и ордена, всякие вообще привилегии и ограничила бы неравенство в оплате труда жизненно необходимыми потребностями хозяйства и государственного аппарата. Она дала бы молодёжи возможность самостоятельно мыслить, учиться, критиковать и формироваться. Она внесла бы глубокие изменения в распределение народного дохода в соответствии с интересами и волей рабочих и крестьянских масс. Но поскольку дело касается отношений собственности, новой власти не пришлось бы прибегать к революционным мерам. Она продолжила и развила бы дальше опыт планового хозяйства. После политической революции, т. е. низложения бюрократии, пролетариату пришлось бы в экономике произвести ряд важнейших реформ, но не новую социальную революцию» [917].

Основную задачу «Преданной революции» Троцкий видел в том, чтобы представить в ней программу социалистического возрождения советского общества, которое должно начаться с восстановления свободы критики, выборов, собраний, печати и профессиональных союзов. Это даст возможность перенести советскую демократию в область хозяйства, что позволит освободить общество от огромных накладных расходов, вызываемых бесконечными бюрократическими ошибками и зигзагами.

Новая социалистическая власть должна будет ограничить буржуазные нормы распределения пределами строгой экономической необходимости, чтобы в дальнейшем, по мере роста общественного богатства, заменять их «поравнением» населения в относительном достатке, а затем — во всё более полном благосостоянии. Не ставя задачей предугадать конкретные формы перехода к социальному равенству, Троцкий описывал динамику социалистического распределения следующим образом. Предлагая для наглядности перевести социально-экономические отношения при социализме на биржевой язык, он писал, что в таком случае «граждан можно представить как участников акционерного предприятия, в собственности которого находятся богатства страны. Общенародный характер собственности предполагает распределение „акций“ поровну и, следовательно, право на одинаковую долю дивиденда для всех „акционеров“… Теоретически доход каждого гражданина слагается, таким образом, из двух частей, а + б, т. е. дивиденд плюс заработная плата. Чем выше техника, чем совершеннее организация хозяйства, тем большее место занимает а по сравнению с б, тем меньшее влияние на жизненный уровень оказывают индивидуальные различия труда» [918].

Такой путь развития распределительных отношений не был испробован ни одной из стран, именовавшихся социалистическими. Во всех них, развивавшихся по советской модели, возникли новые системы неравенства и привилегий и производный от них рост бюрократизма. Этим определялась динамика нарастания социальных и политических антагонизмов, которые привели в конечном счёте к крушению общественных режимов в большинстве стран с бюрократически деформированной национализированной собственностью и плановым хозяйством.