Сталинский 37-й. Лабиринты кровавых заговоров - [28]

В это время Сталин взвешивает хлебную проблему, рассматривая ее со всех сторон. Объясняя на июльском 1928 года пленуме ЦК ВКП(б) необходимость создания надежных резервов хлеба, он выделил четыре обстоятельства: «мы не гарантированы от военного нападения»; «мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке»; «мы не гарантированы от неурожая»; «нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба».

Исходя из этого утверждения, он писал: «нужно постепенно, но систематически и упорно переводить сельское хозяйство на новую техническую базу, на базу крупного производства, подтягивая его к социалистической промышленности. Либо мы эту задачу решим, - и тогда окончательная победа социализма в нашей стране обеспечена, либо мы от нее отойдем, задачи этой не разрешим, – и тогда возврат к капитализму может стать неизбежным».

Но, великий государственный деятель, в своей реальной политике он никогда не сбрасывал со счетов вопросы внешней политики. Он не проявлял близорукости, свойственной недалеким людям. И сама жизнь позже подтвердила всю осмысленную глубину и почти пророческую верность его исторической проницательности.

Выступая в 1928 году на активе Ленинградской организации ВКП(б) с докладом «Об итогах июльского пленума», он говорит об уязвимости страны, о том, что «противоречие между капиталистическим миром и СССР... не ослабевает, а усиливается. Нарастание этого противоречия не может не быть чревато опасностью военной интервенции... Опасность новых империалистических войн и интервенций является основным вопросом современности».

То было суждение опытного политика. Но и сейчас в его окружении не было полного единства. Особенно ярко это проявилось накануне июньского пленума, когда Бухарин попытался заручиться поддержкой членов ЦК, не имевших твердой позиции по вопросу политики в сельском хозяйстве.

На пленуме он выступил с критикой Сталина, и его поддержали Рыков и Томский. Постоянно суетившийся схоласт, впадающий в очередную панику, Бухарин, как всегда, бросился в противоположную сторону от своей предшествовавшей позиции. От утверждений, отстаиваемых год назад. Он доказывал, что в результате ускоренной индустриализации сельское хозяйство страны придет в упадок.

Однако это не смутило Сталина. Он опроверг это утверждение и назвал доводы Бухарина «капитулянтскими ». Для подтверждения своей позиции он привел мысль, высказанную ранее Преображенским, о том, что,' поскольку в России нет колоний, то крестьянство должно уплатить «что-то вроде дани», чтобы обеспечить инвестирование промышленности.

Анализируя уроки «заготовительного кризиса», Сталин указал, что причиной возникших трудностей стал саботаж и антагонизм кулачества. Он отмечал, что это сопротивление вполне естественно, более того, оно подтверждает тезис об обострении классовой борьбы по мере построения социализма. Существует мнение, что, не добившись поддержки своих взглядов и руководствуясь собственной примитивной логикой, Бухарин заподозрил, что Сталин пойдет на сближение с троцкистско-зиновьевской группой и тогда он останется в оппозиции один. Поэтому, поддавшись панике, он решил упредить такой ход.

Может быть, в такой оценке и есть рациональные зерна. Но, скорее всего, зарождению интриги способствовали сами обстоятельства. Дело в том, что еще в июне были восстановлены в партии «покаявшиеся» Зиновьев и Каменев. 9 июля Сокольников послал письмо Каменеву в Калугу, срочно приглашая его в Москву. Раскаявшийся прибыл в столицу, и за день до закрытия пленума, при посредничестве Сокольникова, «любимец партии» 11 июля 1928 года вступил в тайные переговоры с Каменевым. Позже произошли еще две тайные встречи.

Извещенный об этих встречах Троцкий пришел в восторг. Азартный игрок, он решил сделать на Бухарина ставку. В письме «Откровенный разговор с доброжелательным партийцем», написанным 12 сентября для своих сторонников, Троцкий заявил о своей готовности сотрудничать с Рыковым и Бухариным. Разногласия между оппозицией и Бухариным в отношении крестьянства и строительства социализма отошли на второй план.

Двурушническая политика Бухарина подтолкнула его к поспешным и необдуманным шагам. Считается, что, преувеличив возможную «опасность» своей персоне, Бухарин был в отчаянии. Каменев отмечал, что Бухарин «производил впечатление человека, который знает, что «обречен». Ища поддержки Каменева, он заявил, что «Сталин – это Чингисхан и беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти. Сталин знает одно средство – месть и в то же время всаживает нож в спину. Поверьте, что скоро Сталин нас будет резать».

Эти слова свидетельствует о не очень высоком интеллектуальном потенциале Бухарина. И не потому, что употребленное сравнение Сталина с Чингисханом, не имеющее внутренней логики, а сделанное лишь в качестве напоминания его «восточного» происхождения, – не более чем злобный выпад.

Но если, по мнению Бухарина, публично критикующий его позицию Сталин, – «беспринципный интриган», то как назвать тайный сговор людей, собравшихся «точить ножи» за спиной Генерального секретаря? Нет, Бухарин не чувствовал себя обреченным. Наоборот он азартно плел интригу.