«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [95]

Не существовало тщательного анализа общественной действительности формировавшегося сталинизма со всеми его противоречиями и недостатками, как неизбежными, так и теми, которых можно было избежать, с помощью инструментария исторического материализма и материалистической диалектики, чтобы можно было объективно оценить достигнутую ступень развития, выявить совершённые ошибки и их причины и предложить и осуществить необходимые коррективы. При сталинской деформации и догматизации марксизма возникало также всё более и более поверхностное отношение к теории марксизма в целом, и это было характерной чертой сталинистского мышления. Сведённый к немногим догматически сформулированным ведущим принципам, сталинский марксизм-ленинизм не годился для теории. Он был препарирован для заучивания наизусть, но революционно-критический дух подлинного марксизма при этом был потерян, и даже более того, такой дух стал подозрительным, так как он не признавал достигнутое состояние окончательным, а постоянно побуждал к критическому анализу и к дальнейшему развитию.

Огромное преимущество социализма — иметь в марксистской теории и её методах научный инструмент постоянного самоанализа и самокоррекции — был утерян при сталинском выхолащивании и искажении марксизма, при его превращении в догматическую систему «марксизма-ленинизма», и это имело долговременные последствия для всего развития социализма. Вместо творческого дальнейшего развития марксистской теории в связи с новыми задачами и проблемами социалистического строительства, эта необходимая работа была прекращена, так как теперь лишь Сталин должен был иметь право обогащать марксистскую теорию, в то время как марксистские учёные в области общественных наук ограничивались толкованием и пропагандой так называемых открытий Сталина. Поколения марксистских учёных формировались и воспитывались в этом духе и были вынуждены, несмотря на свои знания, подчиняться сталинскому способу мышления, или же они, усвоив его, сами были столь деформированы, что даже не осознавали необходимости другого метода работы.

Сталин, так же как и его преемники, постоянно ссылался на марксизм-ленинизм как на теоретическую основу своей политики. Однако нельзя найти серьёзного теоретического обоснования его важнейших решений, основывавшегося на анализе результатов предыдущего развития, так как ссылка на подходящие цитаты не может заменить его. Ещё более формалистическое поверхностное отношение к марксистской теории в руководстве КПСС после смерти Сталина проявилось и в том, что больше в Политбюро никогда не появлялась сколько-нибудь заметная теоретическая голова. Потому что Суслова, который в качестве секретаря по идеологии и некоего серого кардинала десятилетиями заботился о господстве сталинистской идеологии, на самом деле нельзя назвать теоретиком. Все последующие первые или генеральные секретари окружали себя подчинёнными советниками и опирались на их взгляды и заготовки.

Но и Сталин не вёл себя последовательно в согласии со своими принципами. Во многих принципиальных вопросах он выражал взгляды, совпадающие с концепциями марксизма; он достаточно точно знал, что́ можно и нужно говорить публично, не важно, что́ именно ты думаешь об этом втайне, как и то, что на практике ты действуешь иначе. Ярким примером является его отношение к антисемитизму. Сталин, конечно же, знал, что антисемитизм не укладывается в марксистские концепции, поэтому он публично высказывался в этом духе. Например, он заявлял:

«Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма. […] Поэтому коммунисты как последовательные интернационалисты не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма»[182].

Но это чистое лицемерие, так как втайне Сталин никогда не оставлял своих антисемитских взглядов, наоборот: с его возрастом они даже усилились. Уже тот факт, что он объявил антисемитизм формой каннибализма, указывал, что здесь что-то не сходится, так как приравнивание к каннибализму — просто глупость. Но важнее то, что Сталин в узком кругу зачастую изрекал самые дикие антисемитские предрассудки, что доказано многочисленными свидетелями. Кроме того, он вовсе не думал строго преследовать и наказывать антисемитизм, так как он сам употреблял такие же оскорбления. Это, например, происходило в уничижительных спорах с Троцким, Каменевым и Зиновьевым, когда те в общей оппозиции выступали против Сталина[183].

Сталин позже для своих противников и критиков ввёл термин «двурушничество», но он сам всегда был настоящим двурушником, так как во многих случаях он словно действовал по-разному разными руками.

В беседе с писателем Эмилем Людвигом Сталин ответил на его вопрос, решает ли он важные вопросы сам:

«Нет, единолично нельзя решать. Единоличные решения всегда или почти всегда — однобокие решения»[184].

В этом он, конечно, был прав, но это предназначалось лишь для публики. На практике он уже с определённого времени привык решать важнейшие вопросы в одиночку, и это позднее приняло действительно опасные масштабы, что́ вынужден был признать Маленков в уже упомянутой речи на пленуме в июле 1953 года.