«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [74]

Поэтому при первом взгляде стало достаточно трудно распознать эти элементы как чужеродные для социализма и подлежащие устранению, так же как и наоборот: по той же самой причине трудно избежать отождествления всей социалистической общественной системы со сталинизмом, несмотря на то, что такое отождествление является поверхностным, неверным и неоправданным.

Сразу после смерти Сталина перед новым сокращённым Политбюро, в котором не было единого мнения по этому вопросу, встала дилемма, как поступить с наследием Сталина. Интересно, что именно Берия был первым, кто поднял вопрос о культе личности Сталина и кто сразу же декретировал освобождение арестованных врачей и других заключённых (среди которых была и жена Молотова). О его мотивах нетрудно догадаться: с 1938 года он как нарком внутренних дел и руководитель ОГПУ был правой рукой Сталина и главным деятелем в исполнении репрессий в течение последних 15 лет. Он имел перед глазами судьбу своих предшественников Ягоды и Ежова, которые, исполнив свою службу, были представлены виновниками всех преступлений и приговорены к смерти. После смерти Сталина была возможность избежать такой судьбы, если бы сам Сталин был назван инициатором и главным ответственным за все репрессии. Берия был достаточно умён, чтобы знать, что вопрос незаконных репрессий рано или поздно встанет на повестке дня и что тогда ему будет угрожать та же опасность, что и Ягоде и Ежову, которые раньше были доверенными лицами Сталина.

В то же время его инициатива создавала для него как бы первое место в Политбюро, так как, очевидно, этой новой линией он стремился поставить себя на верхушку руководства. Кроме того, он хотел прекратить острую конфронтацию с западными империалистическими державами и с этой целью даже предлагал использовать Германскую Демократическую Республику (ГДР) как объект переговоров. В отношении этого предложения он привлёк на свою сторону помимо Маленкова ещё некоторых членов Политбюро, так что было принято соответствующее решение о ГДР, навязанное её руководству, специально для этого вызванному в Москву.

Отношение остальных членов Политбюро к культу личности Сталина было сначала неопределённым и в то же время неуверенным, тем более что решительные действия Берия подпитывали подозрения в том, что тот хотел использовать это выступление также и для узурпации власти. Поэтому прежде всего Хрущёв старался настроить других членов Политбюро против Берия, чтобы не допустить этого. Тут дело решило то, что он сумел убедить колеблющегося Маленкова. Маленков сначала занял пост Сталина как главы правительства и поэтому рассматривался как занимающий первое место. Когда создалось большинство, чтобы лишить власти Берия, произошёл совершенно неожиданный для него арест во время заседания Политбюро. В старой сталинской манере он был теперь обвинён в том, что он как агент империалистических разведок проник в партию, вкрался в доверие к Сталину и занимался долговременной, очень хорошо замаскированной вредительской работой.

На заседании ЦК в июле 1953, на котором Берия был официально разоблачён как «империалистический агент» и «враг народа», А. А. Андреев — многолетний член сталинского Политбюро — пояснил, в чём состояла особенность вражеской вредительской работы Берия и почему было так трудно раскрыть её. В отличие от других врагов партии Берия, согласно Андрееву, действовал гораздо более коварно, поскольку знал, что открытая борьба против линии партии и партийного руководства была бесперспективна. Поэтому он избрал совершенно другой метод: всеми средствами он старался добиться доверия Сталина — в чём сыграла немаловажную роль льстивая книга о его якобы выдающейся роли в истории большевистской партии в Закавказье, — чтобы после этого интригами и возбуждением подозрений у Сталина дискредитировать других членов Политбюро, посеять рознь в «ленинском ядре» руководства, разрушить их дружеские взаимоотношения и тем парализовать коллективное руководство. Так своими лживыми интригами он разрушил многолетнюю дружбу между Сталиным и Орджоникидзе, Молотовым, Ворошиловым и Микояном, создал недоверие между ними, что имело чрезвычайно отрицательные последствия для руководящей деятельности. Андреев сказал дословно:

«Значит, вывести из строя отдельных руководителей, дезорганизовать руководство, разбить сложившуюся дружбу и единство в ядре нашей партии, подорвать доверие товарища Сталина к отдельным членам Политбюро, это значит подорвать их доверие и в стране, — это, собственно, была его главная задача. Кое-чего ему на время удавалось, но он не смог добиться своей цели, ибо ядро ЦК оставалось цельным и непоколебимым»[163].

Кроме того, Андреев обвинил Берия в клевете на имя Сталина тем, что тот начал дискуссию о якобы культе личности, которого вовсе не было.

«Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал этот вопрос? Ведь он решён давным-давно в марксистской литературе, он решён в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия»