«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [30]

В результате этого «тройка» уже больше не работала и начала исчезать. Причиной для этого послужило и то, что более важными стали серьёзные вопросы дальнейшего политического и экономического развития советской страны, так как нэп — ограниченное допущение капитализма и рыночной экономики — породил свои собственные закономерности, чьё воздействие становилось всё более сильным. Зиновьев ещё на XIII съезде сказал:

«Если мы поведём правильную торговую и кооперативную политику, то можно смело сказать, что мы будем расти к социализму»[60],

то есть заявил о своём согласии с линией, основанной главным образом Бухариным, что крестьянство через кооперативы в сфере обращения врастёт в социализм. Это утверждение всё больше противоречило реальной экономической и социальной эволюции не только в деревне, но и в городе. Социальное расслоение крестьянства, всё больший рост богатых середняков и кулаков, растущие трудности с хлебозаготовками, рост спекуляции хлебом, а также усиление городской торговой буржуазии должны были привести к серьёзному вопросу, кто здесь в конце концов кого победит. Многие видели растущую опасность того, что капиталистические элементы сначала экономически получат слишком большой вес, а затем добьются и большего влияния в политике и идеологии и тем самым смогут угрожать социалистическому направлению развития. Но так как при царившем тогда партийном режиме невозможно было открыто обсуждать эти насущные вопросы, оппозиционные настроения в партии возродились и потребовали изменений в сторону внутрипартийной демократии.

На пленуме ЦК о подготовке XIV съезда произошли острые споры по этим насущным вопросам дальнейшего развития. Группа влиятельных членов ЦК — Каменев, Зиновьев, вдова Ленина Крупская и Сокольников — потребовали публичного обсуждения этих важных тем при подготовке съезда. Власть Сталина в Центральном Комитете настолько окрепла, что это совершенно законное требование было отвергнуто. Двум членам Политбюро, Зиновьеву и Каменеву, даже было запрещено публично критиковать «линию партии», так как это якобы подрывает единство партии.

XIV съезд партии состоялся в декабре 1925 года, и уже его повестка показала, что в руководящей верхушке произошло коренное изменение. Сталин впервые выступил с политическим докладом в качестве генерального секретаря (на всех предыдущих съездах без Ленина это было задачей Зиновьева), и в то же время раскол руководства проявился в том, что Зиновьев сделал содоклад к докладу Сталина, в котором он отмежевался от Сталина и обвинил большинство ЦК в сползании на неправильную линию. Она состояла, согласно Зиновьеву, в том, что недооцениваются или приукрашиваются некоторые отрицательные явления нэпа, в особенности растущее расслоение среди крестьянства, вследствие чего кулачество увеличило не только свою экономическую мощь, но и своё политическое и идеологическое влияние на деревню. Зиновьев защищался против того, что предупреждения об этой негативной тенденции клеймились как «подрыв нэпа» и что Каменев и он из-за этого в «Правде» были обозваны «пораженцами» и «ликвидаторами».

«В последние дни перед съездом и на съезде пытаются оклеветать и заставить молчать»[61].

Ещё более последовательным было выступление Каменева на съезде, он прямо заявил, что они вынуждены выступить публично,

«потому что по нашему глубочайшему убеждению в партии начинает устанавливаться теория, которую мы считаем принципиально неверной и которая ведёт партию в неверном направлении».

Его и Зиновьева упрекали, что они выступают на съезде с содокладом без предварительного обсуждения, но оно было невозможным.

«Из-за того мы выступаем на съезде, что нам мешали и запрещали выступать до сих пор»[62].

Каменев в особенности критиковал Сталина и его действия, поддерживающие эту неправильную линию.

«Тов. Сталин несогласен по существу с той линией, которая оформляется в школе Бухарина […]. Но когда тов. Сталин выходит и делает из своего доклада вот этот политически-директивный вывод: огонь по этой стороне, — я тогда должен сказать, что я ошибался. Видимо, внутреннее согласие т. Сталина с этой политической линией, с этой перспективой [...] — видимо, оно гораздо больше, чем я мог предполагать. Я тов. Сталина упрекал на ряде совещаний, я повторяю это перед съездом: ты вряд ли согласен с этой линией, но ты её прикрываешь, и в этом твоя ошибка, как руководителя партии»[63].

И здесь Каменев затронул самый слабый пункт Сталина, а именно — тот факт, что у него не было никакой точки зрения и никакой чёткой линии социалистического строительства, он всегда тактически маневрировал лишь с прагматической точки зрения. По тактическим причинам, а также потому, что у него не было солидных экономических познаний, он присоединился — хоть и с колебаниями — к линии группы вокруг Бухарина, Рыкова и Томского, более компетентной в экономических вопросах, и защищал эту «линию партии».

В конце 1925 года уже яснее проявились определённые отрицательные результаты этой политики, но Сталин, с помощью большинства в ЦК, подавил её критику, в чём, вероятно, немалую роль сыграло намерение окончательно освободиться от Зиновьева и Каменева. Они, видимо, продолжали видеть в нём помощника, свой инструмент. Сталин же вовсе не видел себя в этой роли, так как он практически уже по большей части управлял партией. На съезде он имел, благодаря хорошей «организационной подготовке», большинство в 90% делегатов за собой. Только делегация ленинградской парторганизации под руководством Зиновьева голосовала против решения съезда.