«Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов - [18]

Далее в том же письме Троцкий сообщает:

«Членам ЦК и ЦКК известно, что борясь со всей решительностью и определённостью внутри Центрального Комитета против ложной политики, особенно хозяйственной и внутрипартийной, я решительно уклонялся от вынесения борьбы внутри ЦК на суд хотя бы даже и очень узкого круга товарищей, в частности и тех, кто при сколько-нибудь правильном внутрипартийном курсе должен был бы занимать видное место в Центральном Комитете или в ЦКК. Я должен констатировать, что мои полуторагодовые усилия в этом направлении не дали никакого результата. Это грозит тем, что партия может оказаться застигнутой врасплох кризисом исключительной остроты, и в этом случае партия имела бы право каждого, кто видел опасность, но не называл её открыто по имени, обвинить в том, что он форму ставил выше содержания.

Ввиду создавшегося положения я считаю ныне не только своим правом, но и своим долгом высказать то, что есть, каждому члену партии»[17].

На письмо Троцкого Политбюро обнародовало публичный ответ, в котором, не касаясь сути ключевых вопросов, обвинило Троцкого в том, что тот «выступает как разжигатель борьбы против ЦК», поскольку письмо имеет характер платформы. Кроме того, было сообщено, что между взглядами Троцкого и большинства Политбюро действительно существуют разногласия по вопросам ведения экономической политики и назначения кадров, и что это расценивается как подтверждение его намерения «расшатать партию». Не упоминая конкретных вопросов, поставленных в письме Троцкого, его обвинили в том, что он претендует на «собственный диктат в руководстве экономикой».

После этого Троцкий 24 октября 1923 года направил Политбюро открытый ответ, в котором он защищался от измышлений якобы существовавших противоречий между ленинскими и его взглядами и от представления дела таким образом, будто бы он намеревался выступить против политики Ленина, в то время как большинство Политбюро её разделяло. Ссылаясь на свою переписку с Лениным, Троцкий показал, что в отношении необходимости государственной плановой комиссии и планового руководства всей экономикой они достигли взаимопонимания, и что они придерживались совершенно единого мнения и о необходимости монополии внешней торговли, в чём они оба некоторое время даже были против большинства в Политбюро, решившего тогда ослабить монополию.

Кроме того, в ходе этих дискуссий также выяснилось, что в секретариате и в новой Центральной Контрольной Комиссии против Троцкого сложился единый фронт «тройки» с Бухариным, Молотовым и Куйбышевым (назначению которого руководителем ЦКК способствовал Сталин), что поставило заслон на пути обсуждения принципиальных вопросов партийной политики, поскольку иное мнение сразу клеймилось как «борьба против ЦК» и расценивалось как попытка «расшатать партию».

В это самое время 15 октября 1923 года в Политбюро было направлено «Заявление 46-ти», в котором значительное число ведущих партийных работников — преимущественно старых большевиков — резко критиковало политику большинства Политбюро, в особенности упрекая его в неудовлетворительном проведении экономической политики партии.

Однако ещё важнее была критическая оценка положения в партии, по большей части совпадавшая с замечаниями, сделанными Троцким. В заявлении указывалось на то, что сложившееся положение никоим образом не соответствовало фактическим нуждам. Наоборот, наблюдалось всё более усиливающееся и уже почти ничем не прикрытое разграничение партии на иерархию секретарей и «простых смертных», на избранных сверху профессиональных функционеров и на остальную партийную массу, не принимавшую участия в общественной жизни.

«Члены партии, не довольные тем или иным распоряжением ЦК или даже Губкома, имеющие на душе те или иные сомнения, отмечающие про себя те или иные ошибки, неурядицы и непорядки, боятся об этом говорить на партийных собраниях, более того, боятся беседовать друг с другом, если только собеседник не является совершенно надёжным человеком в смысле неболтливости: свободная дискуссия внутри партии фактически исчезла, партийное общественное мнение заглохло. В наше время не партия, не широкие её массы выдвигают и выбирают губкомы и ЦК РКП. Наоборот, секретарская иерархия партии всё в большей степени подбирает состав конференций и съездов, которые всё в большей степени становятся распорядительными совещаниями этой иерархии».

Подписавшие это заявление считали недопустимым закрывать глаза на реальное положение дел,

«так как вся опасность в том и состоит, что действительного идейного и действенного единства — перед лицом исключительно сложной внутренней и внешней обстановки — нет. В партии ведётся борьба тем более ожесточённая, чем более глухо и тайно она идёт. Если мы ставим перед ЦК этот вопрос, то именно для того, чтобы дать скорейший и наименее болезненный выход раздирающим партию противоречиям и немедленно поставить партию на здоровую основу. Реальное единство в суждениях и действиях необходимы. Надвигающиеся испытания требуют единодушного, братского, совершенно сознательного, исключительно активного, исключительно сплочённого действия всех членов нашей партии. Фракционный режим должен быть устранён, и это должны сделать в первую очередь его насадители: он должен быть заменён режимом товарищеского единства и внутрипартийной демократии»