Сталинградская битва. От обороны к наступлению - [20]
План советского командования предусматривал решительные цели окружения и разгрома группировки противника в районе Харькова с последующим развитием ударов для освобождения Донбасса. Однако необходимо подчеркнуть, что принятый план операции был довольно рискованным, имея в виду, что противник также готовился предпринять активные наступательные действия крупными силами против советских войск, расположенных в барвенковском выступе. Ставка ВГК и Генеральный штаб были осведомлены о намерениях немецкого командования. Тем не менее в сложившейся обстановке нельзя было начинать крупную операцию из оперативного мешка; представлялось более выгодно либо наносить главный удар фронта с плацдарма на реке Северский Донец, западнее Волчанска, с первоначальной целью срезать чугуевско-балаклеевский выступ противника и впоследствии развить удар по разгрому его группировки в районе Харькова, либо принимать более решительные меры для обеспечения флангов ударной группировки Юго-Западного фронта со стороны как Славянска, так и Балаклеи.
Германское командование в целях создания более благоприятных условий для летнего наступления на юго-западном направлении в конце апреля — начале мая приступило к подготовке наступательной операции под Харьковом (условное наименование «Фридерикус-I») по ликвидации барвенковского выступа. Цель этого наступления состояла в захвате важного оперативно-стратегического района, который предполагалось использовать в качестве исходного плацдарма «главной операции». Позднее Ф. Паулюс отмечал, что «эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии, далее необходимо было овладеть местностью западнее реки Северский Донец, юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток»[59].
Для проведения операции «Фридерикус-I» привлекались соединения 6-й армии и армейской группы «Клейст» (l-я танковая и 17-я армии). Они наносили контрудар. Из районов Балаклеи и Славянска им предписывалось нанести удар в общем направлении на Изюм. В результате этих мероприятий с конца апреля до 12 мая группировка войск противника была значительно усилена. Перед Юго-Западным фронтом к 12 мая действовало 15 пехотных и 2 танковые дивизии, тогда как наши разведчики считали, что враг имеет только 12 пехотных и одну танковую дивизии. Группировка неприятеля на 12 мая перед Южным фронтом была увеличена на 6 дивизий, но советская разведка этого также не выявила[60]. Эта группировка насчитывала 24 пехотные, 3 танковые, 5 моторизованных и 2 кавалерийские дивизии. Непосредственно против войск 57-й и 9-й армий было сосредоточено 10 пехотных, 2 танковые и одна моторизованная дивизии[61].
Общее соотношение сил на юго-западном направлении к 12 мая 1942 г. сложилось не в пользу советских войск. В танках силы были равны, а по количеству людей противник превосходил в 1,1 раза, в орудиях и минометах — в 1,3 раза, в самолетах в 1,6 раза. Только в полосе наступления Юго-Западного фронта удалось достичь полуторного превосходства в людях и немногим более чем двукратного в танках, среди которых было еще много легких, со слабой броней и вооружением[62]. По артиллерии и авиации силы сторон были примерно одинаковыми, но противник обладал подавляющим количественным и качественным превосходством в бомбардировщиках. К тому же соединения Юго-Западного фронта в большинстве своем состояли из необстрелянных солдат.
На южном же фасе барвенковского выступа, где располагалисъ 57-я и 9-я армии Южного фронта, немцы превосходили советские войска по пехоте в 1,3 раза, в танках — в 4,4 раза и по артиллерии — в 1,7 раза. Это обстоятельство еще более подчеркивало необходимость прочного обеспечения ударной группировки Юго-Западного фронта со стороны Славянска (особенно в противотанковом отношении) и наличия у командующего Юго-Западным фронтом таких резервов. которые были бы в состоянии парироватъ танковый удар противника.
В этих условиях командованию юго-западного направления нужно было надежно обеспечить действия главной ударной группировки Юго-Западного фронта со стороны Славянска. Для отражения возможных ударов танковых сил врага требовались мощные противотанковые резервы. Разведка 9-й армии еще до начала Харьковской операции довольно точно определила сосредоточение танковых соединений армейской группы «Клейст» перед войсками армии. Однако ни командующий Южным фронтом генерал Р. Я. Малиновский, ни главком войск юго-западного направления маршал С. К. Тимошенко не приняли во внимание своевременный доклад Военного совета 9-й армии об угрожавшей опасности.
Немцам удалось узнать о секретном плане Верховного Главнокомандования. В их руки попал командующий 48-й армией Брянского фронта генерал А. Г. Самохин. Летчик самолета, на котором командарм возвращался в свою армию после приема у И. В. Сталина, заблудился и сел не в Ельце, а на немецком аэродроме в Мценске[63]. У генерала Самохина находились секретные документы, которые давали полную картину предстоящего наступления советских войск с барвенковского выступа.
