Сталин. Жизнь одного вождя - [164]

Еще одной причиной социальной стабильности и поддержки диктатуры был фактор войны. Память об ужасах Первой мировой и гражданской войн, победа над нацизмом, оплаченная двадцатью семью миллионами жизней, страхи перед третьей мировой атомной войной – все это оказывало огромное воздействие на мировосприятие миллионов людей, причем не только в СССР. Сталинская власть для многих выступала в образе спасителя мира от страшного врага. Победа 1945 г. на десятилетия вперед, вплоть до наших дней, служила важнейшей основой легитимности сталинского и послесталинского режимов[930].

Перечисление благоприятных для сталинской системы исторических обстоятельств можно продолжать. Однако все они даже в сочетании с перманентными репрессиями не могли полностью подавить социальные противоречия и массовое недовольство. С самого начала власть большевиков как радикальной революционной партии опиралась на жесткое разделение общества и подавление вплоть до физического уничтожения той его части, которая по рождению и социальной сути считалась враждебной социализму[931]. Сталинская революция сверху придала этим чисткам сильнейший импульс. К бывшим дворянам, буржуазии, офицерам, царским чиновникам и т. п., стигматизированным после 1917 г., добавилась огромная масса основного населения страны – крестьян. Многие из них в ходе коллективизации были объявлены «кулаками», расстреляны, высланы или изгнаны из родных деревень. Осознавая наличие «обиженных» и «врагов», порожденных этой политикой, диктатура усиливала профилактические чистки, что особенно ярко проявилось в 1937–1938 гг. Репрессии порождали репрессии. К концу сталинского правления значительная часть, если не большинство, граждан СССР в разные периоды своей жизни подвергались арестам, заключению в лагеря, депортациям или другим более мягким дискриминационным мерам.

Конечно, жертвы произвола режима вовсе не обязательно становились его сознательными противниками. Скорее наоборот. Террор запугивал людей, делал их более управляемыми и покорными, заставлял демонстрировать повышенную лояльность. Однако было бы неверно полагать, что это была единственно возможная реакция. Документы свидетельствуют о заметном распространении антиправительственных настроений и даже активных форм протеста. По понятным причинам наибольшей остроты массовые выступления достигали в период становления диктатуры, ярким примером чего может служить крестьянская война 1930 г. и городские волнения начала 1930-х гг.[932] Когда система стабилизировалась и начался Большой террор, возможностей открыто проявлять недовольство почти не осталось. Но важно отметить, что архивы спецслужб, отражающие положение в стране в поздний сталинский период, по-прежнему недоступны. Нельзя исключить, что наши представления об относительном безмолвии и покорности поколения 1940-х – просто-напросто результат ограниченных знаний.

Неискоренимой причиной широкого недовольства был низкий уровень жизни[933]. В сельском хозяйстве, подорванном коллективизацией, кризисы чередовались периодами стагнации. Почти каждый год сталинского правления был отмечен голодом, который охватывал либо значительную часть страны, как это было в 1931–1933 и в 1946–1947 гг., либо отдельные ее регионы. Даже в лучшие относительно неголодные годы питание среднестатистического советского гражданина оставалось скудным. При Сталине утвердился преимущественно хлебно-картофельный рацион. Бюджетные обследования в сравнительно благополучном 1952 г., накануне смерти вождя, фиксировали, что питались советские люди из рук вон плохо. Среднестатистический житель страны в день потреблял около 500 граммов мучных изделий (в основном хлеба); небольшое количество круп; 400–600 граммов картофеля; около 200–400 граммов молока и молочных продуктов. Это была основа рациона. Все остальные продукты являлись экзотикой. Среднедушевое потребление мяса и мясных продуктов составляло 40–70 граммов, жиров (животного или растительного масла, маргарина, сала) – 15–20 граммов в день. Довершали картину несколько ложек сахара и немного рыбы. Одно яйцо среднестатистический житель СССР мог позволить себе примерно раз в 6 дней. Такой рацион почти соответствовал основным нормам снабжения заключенных лагерей[934]. И даже эти данные Центрального статистического управления, которое испытывало постоянное политическое давление, вероятнее всего, приукрашивали действительность. Средние показатели могли увеличиваться, например, за счет включения в бюджетные обследования более высокооплачиваемых рабочих или крестьян из относительно благополучных колхозов. Не учитывалось и качество продуктов. По многим свидетельствам, оно часто было низким. Как говорилось в письме, отправленном Сталину в ноябре 1952 г. из Черниговской области, «теперь выпекают черный хлеб, и то некачественный. Кушать такой хлеб, особенно больным людям, невозможно»[935].

Промышленных товаров тоже не хватало, а цены на них были неизменно высокими. Люди довольствовались простейшими сравнительно дешевыми изделиями, но и их покупали немного. Например, кожаную обувь в 1952 г. смог приобрести только каждый четвертый крестьянин