Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - [16]

«Сегодня тов. Иванов (член ЦК РКП от Украины) заявил мне, что на Украине среди членов ЦК КПУ существует мнение о том, что Сталин думает блокироваться с Троцким. Источником такого мнения служат сообщения Петровского о трениях внутри фракции, проявившихся на Пленуме фракции два месяца назад. По поводу этого заявления тов. Иванова считаю нужным сообщить следующее.

1) Попытки к блоку с Троцким у меня не было и не могло быть, ибо блок с небольшевиком Троцким я считаю, и считал всегда противоестественным и антипартийным. Достаточно вспомнить последнее письмо Ленина с характеристиками отдельных лиц, чтобы понять, что такой блок неестественен не только по мотивам принципиальным, но и по характеру личных отношений между мною и Троцким.

2) Оттенки между мною, с одной стороны, и Зиновьевым и Каменевым, с другой стороны, конечно, существуют. Оттенки всегда существовали в верхушке большевиков, как до Октября, так и после Октября. Об этом знают все большевики. Но умозаключать отсюда в пользу блока с Троцким, с которым имеются коренные разногласия, — значит говорить заведомую неправду.

3) Попытки к блоку с Троцким действительно имели место после Xll-го съезда, но не с моей стороны, а со стороны Зиновьева и некоторых других товарищей. Зиновьев предлагал тогда составить Секретариат ЦК из Зиновьева, Троцкого и Сталина, на что я тогда же ответил несогласием и своею готовностью уйти из Секретариата, чтобы дать товарищам возможность испытать на деле блок с Троцким. Блок этот не состоялся тогда ввиду моего протеста. Об этом знают Молотов, Рудзутак, Куйбышев, Фрунзе, Бухарин, Ворошилов, Орджоникидзе, ленинградские товарищи. Товарищам, распространяющим теперь нелепые слухи, достаточно хорошо известна история с этим несостоявшимся блоком. Я думаю, что попытки свалить с больной головы на здоровую, не послужат к укреплению нашей фракции.

Обо всем этом, я считаю своим долгом сообщить фракции для того, чтобы дать ей возможность оценить должным образом действительный смысл нелепых слухов»[22].

В тот же день двадцать три экземпляра обращения Сталина разошлись по рукам участников Пленума. Каменев с Зиновьевым могли поздравить друг друга, поскольку Сталин принародно отмежевался от Троцкого и, судя по тексту заявления, настолько «испугался», что, защищая себя, не постеснялся перевести стрелки на тех, кого не без основания заподозрил в распространении слуха, — на «Каменюгу» и «Григория».

«Проглотив» на их взгляд незаслуженный упрек Сталина в распространении слухов, «дуэт» в своем обращении к членам «семерки» постарался убедить их, что подобные слухи могут распространяться только злостными врагами большевиков — троцкистами, поскольку говорить о сближении Сталина с Троцким выгодно только фракции Троцкого.

Таким образом, маневр двух партийных вождей увенчался полным успехом. Хотел того Сталин или не хотел, но ему пришлось формально примкнуть к дуэту (раз ты не с Троцким, то во имя единства партии обязан идти в ногу с большинством), чтобы вскоре в добровольно-принудительном порядке принять участие в расправе над угодившим в опалу военным наркомом.

Первый, предупредительный залп альянс трех обрушил на Предреввоенсовета 2 ноября 1924 года. «Правда» опубликовала статью «Как не нужно писать историю Октября». Подпись отсутствовала. Но догадаться, кто автор, легко. В статье дважды встречается выражение «в этом… гвоздь» — одно из любимых словосочетаний Г.Е. Зиновьева. Григорий Евсеевич, следовательно, и вручил через газету Льву Давыдовичу ноту об объявлении войны: «После того, как итоги истекшего года доказали всю неправоту нашей партийной оппозиции, после того, как факты доказали еще и еще раз правильность руководства в нашей партии, тов. Троцкий вновь поднимает дискуссию, но уже «иными средствами». Предисловие к книге (а в этом предисловии, равно как и в примечаниях к ней, ее «гвоздь») написано полуэзоповским языком, так что для совсем неопытного читателя пройдут незамеченными намеки и полунамеки, которыми наполнено это предисловие. Этот своеобразный шифр (процветающий у тов. Троцкого, несмотря на требование «критической ясности») необходимо все же расшифровать. Ибо работа тов. Троцкого, претендующая на роль спутника в деле «изучения Октября», грозит превратиться в спутника «всякой настоящей и будущей дискуссии». Она ведь берет на себя, по сути дела, ответственность за выступление против линии, взятой как партией, так и Коминтерном. Причем она вовсе не носит характера теоретического анализа, а больше похожа на политическую платформу, на базе которой можно будет вести подкоп против точных, принятых соответствующими съездами решений…

Волей-неволей приходится отвечать на эту книгу, ибо партия не может допускать, чтобы без возражений оставалась пропаганда, направленная против решений, которые партия с такою дружностью и таким единодушием принимала…»[23]

Затем Зиновьев в общих чертах обрисовал те «эпизоды» «небольшевизма» Троцкого, которые атакующая сторона намерена обнародовать, то есть, все моменты разногласий Троцкого с Лениным и в дооктябрьскую, и в послеоктябрьскую эпохи. Особенно автор статьи «нажимал» на смертельный грех «народного трибуна», отрицавшего ведущую роль партии в дни Октября. Финал статьи звучал угрожающе, в том духе, что можно ли доверять тем, кто не выдержал проверки «Октябрем 1917 года». «Партия хочет работы, а не новых дискуссий. Партия хочет подлинного большевистского единства», — гремел автор в заключение статьи.