Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953 - [89]
В итоге было принято решение – попросить самого Симонова поговорить с Э. Казакевичем и убедить того внести в роман коррективы – тогда и премию Сталинскую можно ему давать. Константин Симонов отправился к коллеге-писателю. И тут выяснилось, что ввести выдуманного персонажа, на которого обратил внимание Сталин – члена Военного совета Сизокрылова, «автора» убедили. В первоначальном варианте романа действовал маршал Жуков, но Казакевича заставили не только убрать фамилию Жукова, но и саму должность командующего фронтом.
«Конечно, – с досадой говорил он, – Сталин правильно почувствовал, совершенно правильно. Половину того, что делает Сизокрылов, делал у меня командующий фронтом, а потом меня просто вынудили все это передать Сизокрылову. Как я согласился, как поддался? А как было не поддаться – никто бы не напечатал, даже и думать не желали о том, чтобы напечатать до тех пор, пока я это не переделаю. А как теперь переделывать обратно? Как вставлять командующего фронтом, когда роман уже вышел в журнале, уже вышел двумя изданиями, уже переведен на другие языки, как я могу теперь его исправлять, заменять одного другим?»[461].
Казакевич роман поправил, получил Сталинскую премию второй степени. И вся эта история случилась за два года до XIX съезда партии.
Сталин просто так людьми не разбрасывался…
Как Сталин летчика берег
Думаю, именно здесь уместно привести историю, которая произошла во время войны и продолжалась все время сталинского правления и даже после того, как он ушел из жизни. Имя этого человека сейчас практически неизвестно. Между тем воспитанник Бобруйского аэроклуба полковник Борис Иванович Ковзан не просто герой, а герой поистине уникальный. Будучи летчиком-истребителем, он и по сей день единственный в мире летчик, совершивший 4 (!) воздушных тарана и оставшийся при этом в живых!
Это надо просто себе представить – воздушный бой. Это как нужно ненавидеть противника холодной спокойной ненавистью, чтобы, рискуя своей жизнью врезаться своим самолетом на огромной скорости во вражескую машину? Какова вероятность выжить при таране? А если таранов было четыре!
Через два дня после начала войны, 24 июня 1941 года под Гомелем Ковзан открыл счет сбитым врагам – сбил немецкий бомбардировщик «Дорнье 215». Через четыре месяца, 29 октября 1941 года в районе Зарайска, расстреляв все боеприпасы, он совершил свой первый таран. Сам герой рассказывал об этом так: «Обстреливая вражескую колонну, вдруг заметил истребитель-бомбардировщик «Мессершмитт-110», который прикрывал свои части. Решил атаковать, и вскоре мне удалось поразить стрелка, но тут закончились боеприпасы, да и горючее было на исходе. Машинально бросил в эфир: «Я – «Тюльпан», по курсу – Москва, иду на таран!» Мой самолет концами лопастей винта отсек левое хвостовое оперение «мессера», и он, потеряв управление, завертелся в воздухе и камнем пошел к земле… Сам же я благополучно приземлился на своем аэродроме»[462].
В своем рассказе Ковзан опустил некоторые важные подробности. После того как обрубил винтом своего самолета хвост немецкого самолета, он сумел благополучно посадить самолёт на поле у ближайшей деревни, с помощью крестьян привести в порядок погнутый винт и вот тогда уже прилететь на родной аэродром! При этом герою было всего 19 лет.
Еще через четыре месяца, 21 февраля 1942 года, младший лейтенант Ковзан совершил свой второй таран. Израсходовав весь боекомплект, он принял решение таранить немецкий бомбардировщик. «На высоте 200 м, пройдя под брюхом вражеской машины и отрубив винтом рули глубины «Юнкерса», он врезался в хвост вражеской машины. На минуту потеряв сознание, очнувшийся Ковзан обнаружил, что его «Як» просто «увяз» в фюзеляже протараненного бомбардировщика». Мне показалось на миг, что это я сижу в фашистском «Юнкерсе»: мурашки по спине от эдакого наваждения! – рассказывал потом Борис Иванович. – А на самом деле мой самолет врубился винтом в фюзеляж «Юнкерса», и винт продолжает вращаться, круша машину врага. (Тут дело в скорости – не рассчитал я малость, не уравнял: не до того было.) Так бы, как вагоны трамвая, сцепившись, и летели до земли оба, если б не удалось мне вырвать свой «ястребок» из смертельных объятий»[463].
Ковзану чудом удалось выровнять поврежденную машину, и он произвел жесткую посадку под Торжком. Второй таран в послужном списке молодого летчика-истребителя был отмечен самой высокой наградой, которая присуждалась в СССР, – орденом Ленина[464].
Это практически невероятно – но после двух таранов лейтенант Ковзан воевал на том же самом самолете «Як-1», который после небольшого ремонта вернулся в строй. В июле 1942 года он совершил свой третий таран. Два немецких истребителя начали добивать поврежденную машину Ковзана. Один зашел спереди, другой сзади. Сойдясь на вираже, воспользовавшись моментом, когда вражеский летчик не успел выровнять свою машину, Ковзан произвел таран, нанеся ему удар своей плоскостью[465]. После удара немецкий летчик потерял управление и врезался в землю, второй «мессер» же решил за благо не связываться с сумасшедшим русским и «удалился». Ковзан сумел совершить посадку с заглохшим мотором. За эти три тарана Борис Иванович получил звание старшего лейтенанта и был представлен к званию Героя Советского Союза, но военные бюрократы заменили награду на орден Красного Знамени.
