Сталин и мошенники в науке - [86]

На следующий день после его отъезда по личному распоряжению Сталина был расстрелян Израиль Иосифович Агол. Та же судьба, как сообщили в 1998 году французские журналисты (19), постигла переводчика книги Мёллера для Сталина. Через несколько месяцев, Мёллер ненадолго вернулся в СССР, чтобы забрать остававшиеся в Москве материалы его научных работ. Уехал он уже навсегда. Советская страна потеряла ученого, честно и страстно любившего эту страну. СССР покинул человек, уже опубликовавший исследование, за которое вскоре ему присудят Нобелевскую премию.

Через две недели после его отъезда Г. Н. Каминский (который с февраля 1934 года по 15 марта 1937 возглавлял Наркомат здравоохранения РСФСР, а с 20 июля 1936 по 25 июня 1937 Наркомат здравоохранения СССР) сформировал новую комиссию для проверки медико-генетического института. В моем распоряжении оказались стенограммы четырех её заседаний на 134 страницах, переданные мне дочерью С. Г. Левита, и они позволяет убедиться воочию, как обстояло дело с нагнетаним страстей вокруг деятельности института. Председателем комиссии был назначен профессор Владимир Семенович Левит — хирург, заведующий кафедрой госпитальной хирургии 2-го Московского медицинского института, заслуженный деятель науки, который, как пояснила мне Тиля Соломоновна Левит, был "в величайшем почете у партийных начальников". Заместителями председателя Комиссии были назначены заслуженный деятель науки профессор С. Н. Давиденков и заслуженный деятель науки профессор А. Д. Сперанский, а членами комиссии профессора Л. Н. Федоров, Б. И. Лаврентьев и Л. Я. Бляхер. С начала мая 1937 года они инспектировали институт, опрашивали членов коллектива (в тот момент в нем было около 50 научных сотрудников), просматривали лабораторные журналы и публикации. Затем С. Г. Левит как директор института сделал подробный доклад перед комиссией (сотрудники института были приглашены на это заседание) и, наконец, между 15 и 25 мая состоялось четыре многочасовых заседаний комиссии, на которые были допущены некоторые из ответственных сотрудников. Несмотря на попытки некоторых большевиков, также как члена месткома института Лихтенштейна и председателя месткома аспиранта Менделевича накалить обстановку и драматизировать внутриинститутские непорядки, ни один из членов комиссии не пытался недооценить важность исследований, проводящихся в ИМГ. Даже напротив, Давиденков, Сперанский и Бляхер активно вступали в дискуссии с теми, кто пытался бросить тень на работу института и своими выступлениями и репликами давали понять, что ИМГ по их заключению — это первоклассный научный центр. Они также всячески подчеркивали, что понимают и одобряют лидирующую роль директора института Левита.

Однако в конце мая ситуация вдруг резко изменилась. От комиссии было затребовано в срочном порядке окончательное заключение. Оно заняло 10 машинописных страниц (текст был напечатан через два интервала, дата на документе отсутствует, но, судя по приложенному к заключению "особому мнению" С. Н. Давиденкова, помеченному 22 июня 1937 года, само заключение было завершено именно в этот или предшествующий ему день). В преамбуле Заключения было сказано, что, "приступая к выполнению [своих] задач, МГИ должен был учесть характер своей тематики, возможность неправильного толкования выводов его работ буржуазными фашистско-настроенными генетиками", что:

"Увлекшись результатами своих работ МГИ не уделил должного внимания развертыванию самокритики, что повело к беспечности и ряду грубых политических ошибок, связанных с ослаблением большевистской бдительности. Создался, таким образом, отрыв теории от практики, что повело к аполитичности трудов ин-та, недостаточной борьбе против расизма, к грубым извращениям и политическим ошибкам (ст[атьи]. Игнатьева и Андреса^{43}) и Фашизированная псевдо-наука Запада и прежде всего Германии не нашла должного отпора в работах института" (20).

Несмотря на эти критические замечания, преамбула завершалась положительной оценкой главных достижений института, что показывало несомненное несогласие членов комиссии с огульными обвинениями этого научного центра:

"МГИ все же проделана большая теоретическая работа, представляющая большой интерес, имеющий несомненное научное значение… На Западе работают над этим как раз передовые ученые, стоящие в оппозиции к расизму. Медико-Генетический институт также работает в этой области, осторожно и критически относясь к выдвигаемым положениям, занимая нередко самостоятельную позицию, не совпадающую с установившимися на Западе воззрениямии Есть основание думать, что близнецовый материал МГИ один из самых крупных в мире.

Таким образом, основные линии теоретической работы Ин-та по разделу генетики и антропогенетики отвечают современным требованиям, поставленным перед этим разделом науки.

МГИ поставлены также новые проблемы, которые разрешаются оригинально" (21).

Комиссия пришла к однозначному выводу относительно будущего института:

"1. Обследованный Медико-Генетический Институт должен быть сохранен как научно-исследовательский центр по общей и медицинской антропогенетике…