Сталин и мошенники в науке - [108]

Буквально на следующий день Глущенко стало ясно, что больше ему оставаться в лысенковском институте нельзя. Тогда, используя старые связи и специфический момент в истории лысенкоизма, когда позиции шефа уже сильно пошатнулись, Глущенко попал на прием к председателю Совмина СССР А. Н. Косыгину, рассказал, как его начал притеснять его бывший учитель и многолетний шеф, и добился от Косыгина разрешения на перевод его лаборатории из лысенковского института в другое место.

С этого момента Лысенко с Глущенко здороваться перестал, хотя по-прежнему радушно приветствовал его жену, Беллу Давидовну (3).

Этот рассказ укрепил меня в мысли, что умение "не узнавать" знакомых, переставших ему нравиться, было разработано колхозным академиком хорошо.

Я так и не знаю, что послужило причиной его внезапного охлаждения к моей персоне. То ли ему надоели длинные споры, то ли он убедился, что сделать меня своим ему не удается, то ли еще что-то. Во всяком случае, это не было связано с неловкостью от нечаянно вылетевшей из его уст оскорбительной характеристики своих ближайших последователей. Видимо, истинную цену им он знал хорошо, почему и готов был искать новых учеников, возможно, особенно среди строптивых студентов.

Но, продолжая рассказ о мошенниках, которые "ковали" славу "мичуринской биологии", я не могу забыть этой характеристики, вылетевшей из уст самого Лысенко в присутствии двух доцентов и секретаря его кафедры, лишь осторожно хмыкнувших после очередной выходки их патрона. Повторюсь — видимо, он хорошо знал им цену.

Глава 21. В высших партийных и научных кругах нарастает недовольство работой Лысенко

"Мы переживаем время, которое несомненно представляет самое полное осуществление ликующего бесстыдства. Бессовестность, заручившись союзом с невежеством и глупостью, выбросила на поверхность целую массу людей, которые до того упростили свои отношения к вещам и лицам, что, не стесняясь, возводят насилие и хищничество на степень единственных жизненных регуляторов".

М. Е. Салтыков-Щедрин (1).

С тех пор, как в 1929 году для Лысенко была открыта отдельная лаборатория в Одесском институте генетики и селекции, он далеко продвинулся по административной лестнице, став депутатом Верховного Совета СССР (в котором он занял кресло заместителя председателя Совета Союза), в 1939 году он был избран академиком АН СССР.

Однако жизнь "баловней судьбы" далека от удовольствий. Они обязаны постоянно маневрировать, чтобы удержать набранную высоту. Коварная сталинская натура диктовала необходимость постоянно следить за настроениями вождя, за поворотами его пристрастий, а то не ровен час, сделают тебя ответственным за провал то в одном, то в другом отсеке огромной государственной машины. Потому и тем, кто находился в непосредственном подчинении Сталина — членам Политбюро, руководителям правительства и наркомам (позже названным министрами) приходилось постоянно оглядываться на него. Судьба множества высших руководителей, попавших в неугоду по одной тривиальной причине — сталинской подозрительности, оказывалась плачевной.

А дела в стране тем временем, особенно на селе, шли откровенно плохо. Неэффективная система коллективизированного сельского сектора советской экономики не могла справиться со всё возраставшими трудностями, а война 1941–1945 годов разрушила сельское хозяйство на территории европейской части СССР. Особенно плохо было с кадрами руководителей. До войны в стране были арестованы тысячи, если не десятки тысяч, агрономов, животноводов, селекционеров, агрохимиков, администраторов разного уровня (от председателей колхозов до наркомов). К тому же добавились климатические неурядицы. Малоурожайным оказался 1946 год, а в 1947 году страну потряс вообще чудовищный неурожай сразу во всех земледельческих зонах — и в европейской части, и в Сибири, и в Казахстане. "На Украине в 1946 году был страшный голод, имелись случаи людоедства", — признал в 1957 году Хрущев на пленуме ЦК партии (2).

В этих условиях от Лысенко, ставшего единовластным хозяином в биологии и агрономии в СССР, требовалось обеспечить претворение в жизнь таких научных разработок, которые бы дали возможность хоть как-то облегчить тяжелую ситуацию, а он вместо этого выдавал, как и прежде, легковесные пустяковины, причем вовсе не столь масштабные, как раньше, и даже неспециалистам казавшиеся примитивными. Яровизацию и летние посадки картофеля уже практически забыли, так же быстро дискредитировали себя сверхскоростное выведение сортов и перекрестное самоопыление ("брак по любви" растений, как его назвал Презент), посевы по стерне, борьба с вредителями на полях с помощью цыплят, которых Лысенко предлагал выпускать на поля, чтобы они выклевывали долгоносиков и других вредных насекомых, перелопачивание тысяч тонн земли колхозниками, чтобы "оживить" микробы в почве или внесение "тройчатки" (нелепой смеси извести с малыми объемами удобрений) вместо полноценных удобрения. Всё лопалось как мыльные пузыри.

Несомненно, что не только ученые, но и некоторые из высших руководителей страны начали с настороженностью относиться к предложениям Лысенко, сменявшими друг друга, но не приносившими реальной пользы. Сейчас можно говорить с уверенностью, что недолюбливал Президента ВАСХНИЛ секретарь ЦК партии по идеологии Андрей Александрович Жданов, резко отрицательно относился к деятельности Лысенко руководитель Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгий Федорович Александров