Сталин и литература - [46]

Из книг Трифонова видно, что в числе создателей Красной гвардии были братья Трифоновы — Евгений и Валентин, донские казаки, многолетние подпольщики с огромным тюремным стажем.

Не буду тут говорить об отношении Юрия Трифонова — оно выражено в его книгах. Но главный роман о своем отце он писал почти всю жизнь, то прерывая свою работу, то возвращаясь к ней.

В "Отблеске костра" он собрал уникальный материал — архивный, документаль­ный, книжный.

Так, он пишет о том, что 13 апреля 1918 года в "Правде" был напечатан приказ Народного комиссариата по военным делам. В нем сказано, что "казак Новочеркас­ской станицы Донской области Евгений Андреевич Трифонов назначается Военным Правительственным комиссаром Южно-Русских областей... После занятия Ростова немцами Е. Трифонов командовал частями на Царицынском фронте..."

Когда я читала "Отблеск костра", кажется, в 1965-м году, я не знала о письме Сталина. Потом, обнаружив его, вспомнила, что в "Отблеске костра" Трифонов прослеживает все точки пересечения братьев Трифоновых со Сталиным. И, казалось, "отблеск" этого письма лежит на вещи. Но я ошиблась. Письма там нет, хотя Трифонов приводит все письма, все разговоры, все документы личного архива семьи. И нет представления о накале сталинской ненависти — ни у Юрия Трифонова, ни у его отца.

Нет, они не знали об этом письме. Это еще раз подтверждает, что сюжет письма придуман Сталиным в более поздние годы.

Для подтверждения этой мысли я на время оставлю "Отблеск костра" и обращусь к более поздней и тоже целиком автобиографической его вещи — "Записки соседа"

Юрий Трифонов, вспоминая Твардовского и "Новый мир", рассказывает о своей первой повести "Студенты", о ее непонятном успехе в 1950-м году Сейчас повесть кажется ему плохой, но в ее истории запечатлены существеннейшие вещи. Повесть была напечатана в "Новом мире" в конце года, в номерах десять и одиннадцать. Юрий Трифонов получил много восторженных писем, были различные обсуждения. Очень быстро появилась положительная статья в "Правде". Благополучие предопределено. В апреле 1951 года он получает Сталинскую премию.

Казалось бы, всё... И вдруг скандал! Да какой! Недели через три после премии! Такого не бывало никогда в истории Сталинских премий... Персональное дело комсомольца Юрия Трифонова. За репрессированного отца. Зверская проработка на всех закрытых собраниях. В институте, в Союзе писателей, на Секретариате. Свиреп­ствовали все. Защищал Юрия Трифонова один Василий Семенович Гроссман.

Что случилось? Что стояло за кулисами этих событий? Мне кажется, что Юрий Трифонов не до конца представлял себе всю правду. И ему, конечно, врали те, кто знал.

Рассказывая о премии, он, правда, задумывается о том, с чем могло быть для Сталина связано его имя. И пишет: "Может быть, Сталин вспомнил отца, которого хорошо знал еще по Юго-Восточному фронту. Или вспомнил дядю Евгения, которого тоже знал и недолюбливал с царицынских времен".

Нечего сказать — "недолюбливал"! Нет, Трифонов не читал сталинского письма. И семья его, тем более, не знала о нем.

Я уверена, что Сталин дал ему премию, не сообразив — чей он сын. Фамилия автора "Юрий Трифонов" не несла конкретных для него примет.

Юрий Трифонов добавляет, что во время присуждения премии ночью Сталину кто-то донес, что он — сын репрессированного. Трифонов считает, что донес, как обычно, Бубеннов. И потому Сталин самолично перевел его из разряда вторых премий в разряд третьих. Все знали, что в минувшие годы Сталин давал премии даже самим репрессированным (например, Ажаеву), и многие были в восторге от такой его широты. Игра в Сталинские премии должна была и путать и прояснять (одновременно) его карты.

Сын мог проскочить и, как видим, проскочил... Но когда были опубликованы списки во всех газетах, а в них фамилия автора сопровождалась всегда полным текстом — Трифонов Юрий Валентинович — и Сталин прочитал это сочетание слов, то пришел в ярость. Трифонов точно пишет — скандал разразился недели через три. Премию формально не отняли, но фактически зачеркнули жирной чертой. Гнали, ругали, не издавали, не печатали, выставляли из всех редакций, всех сфер литературной и общественной жизни.

Так вспомнил Сталин его отца, которого хорошо знал, и дядю Евгения — его он "недолюбливал" с времен Царицына.

В "Отблеске костра" Юрий Трифонов не пишет специально о Сталине. Он пишет об отце, о времени, о революции, обо всем, что увидел он в судьбе отца.

Но пересечения со Сталиным возникают как будто случайно и несут по-трифонов- ски неповторимый смысл.

Весной 1910 года поехал Валентин Трифонов в свою четвертую ссылку — в Туруханский край. В марте 1913 года срок его ссылки кончался...

А в июле-августе в Туруханский край приезжает Сталин. Кажется — на самом деле приезжает. Как он поехал туда — об этом Юрий Трифонов скажет ниже.

А сейчас приводит такую историю. Вероятно, его отец и Сталин не пересеклись буквально в Туруханском крае, но нравственно столкнулись очень резко. В это время в Туруханском крае оставались ссыльные, которые жили там вместе с Валентином Трифоновым и стали его друзьями-близкими на всю жизнь. Среди них был Филипп Захаров. Надо сказать, что ссыльные, "слышавшие беспристрастную оценку всех видных тогдашних деятелей революции, без особого восторга" ждали приезда Стали­на. Таковы свидетельства подлинных революционеров тех лет. И приводится такой факт.