Сталин и Гитлер - [39]

. В 1930-х годах имя Сталина стало появляться на официальных документах после имени Молотова; он редко подписывал документы единолично, чтобы сохранять фикцию того, что правительство все еще остается коллективным органом.

Именно здесь, в работе Центрального комитета и Политбюро, Сталин получил возможность установить негласно утвердившийся принцип привычного авторитета, на котором, в конце концов, и зижделась его власть. Он не был диктатором в общепринятом смысле этого слова, как в случае с Гитлером, открыто демонстрировавшим свое верховенство; его власть была вверенной ему властью, происходящей скорее из ставшего привычным уважения к его взглядам, а не из формальной необходимости подчинения. Корни этой власти скрывались в политике маневрирования 1920-х годов, уже описанной выше, и способности Сталина строить из себя незаменимого защитника ленинской революции, даже извращая ее смысл. Но это был постепенный и непредсказуемый процесс, и в 1930-х годах Сталин добился консолидации своей власти, которая, так или иначе, основывалась на непостижимом уважении или страхе, возникшем среди его окружения, пережившего политические коллизии 1920-х годов. На протяжении всех 1930-х годов значение основных институтов партии неуклонно снижалось. Пленум Центрального комитета созывался все менее и менее регулярно и все чаще становился не более чем сценой для сталинского спектакля. В 1940-х годах он собирался всего лишь двенадцать раз и лишь в одном случае, в 1947 году, проходил в условиях серьезных политических дискуссий. На период с 1941 по 1951 год пришлось семь лет, когда он не созывался вовсе²⁹. Более ощутимым было снижение роли Политбюро. В Политбюро, созданное в 1930 году, входили в основном преданные сторонники Сталина, и до самой его смерти оно оставалось его личной вотчиной. Задолго до его создания Сталин придумал эффективный метод манипулирования дискуссиями путем контроля над повесткой дня и применением административных мер к ходу дискуссий, так что для обсуждения нежелательных тем отводилось очень мало времени. В 1932 году были произведены важные изменения в процедуре заседания, когда число тем, подлежащих обсуждению на каждом заседании, было сокращено с 40–50 до 15. При необходимости многие вопросы согласовывались за пределами заседаний, но фактически только Сталинским секретариатом. Проводились также дополнительные закрытые или чрезвычайные заседания, когда обсуждения проходили без протоколов, в условиях секретности и только в составе небольших групп. Число регулярных заседаний Политбюро сократилось, объем протоколов заседаний, проходивших за рамками регулярных заседаний, на которых принимались решения, становился все больше, а его распространение охватывало все меньший круг людей³⁰. За период с 1930 по 1934 год состоялось 153 заседания, за период с 1934 по 1939 год – 69, и 34 заседания – в последующие три года. В послевоенные годы Политбюро, являвшееся центральным органом властной системы, быстро скатилось до состояния анахронизма и стало собираться на заседания в среднем по восемь раз в год³¹. Сталин предпочитал формировать небольшие подкомитеты или специальные комиссии, членов которых он мог назначать сам, а также мог следить за ходом обсуждений. Реальные возможности членов Политбюро быть информированными обо всем, что обсуждалось, ограничивались. Единственное исключение составлял лишь сам Сталин, доминировавший в этом органе на протяжении 34 лет, начиная с его создания в 1919 году и вплоть до своей смерти в 1953 году³².

Нельзя игнорировать и сбрасывать со счетов те выгоды, которые Сталин извлекал из опыта непрерывного пребывания на административном посту и которые служили фактором устрашения в условиях его единовластия в политическом жизни 1930-х годов. Недавно опубликованная переписка между Сталиным и советским премьером Молотовым, а также между Сталиным и одним из его ближайших соратников Лазарем Кагановичем показывает, до какой степени все вопросы партии и государства, включая самые тривиальные, находились под неусыпным личным контролем Сталина. Она также иллюстрирует всю глубину подчинения Сталину со стороны советского руководства, установившегося к началу 1930-х годов, когда у всех его членов стало привычным почти по любым вопросам политики обращаться за директивами к Сталину. Письма говорят также о едва сдерживаемом беспокойстве человека, привыкшего получать немедленные и прямые указания Генерального секретаря, но вынужденного покорно дожидаться прибытия почты, если Сталин отсутствовал, находясь в коротком отпуске или пребывая на отдыхе на одной из своих дач³³. По этим письмам также видно, как ключевые рекомендации или решения по персональным вопросам и вопросам политики в реальности принимались без какой-либо оглядки на иерархическую структуру партии и государства. Указания Сталина не имели законной силы, но к началу 1930-х годов игнорировать их стало опасно. Существует рассказ о том, что, когда Сталин пожаловался на сорняки на московских тротуарах, посланные незамедлительно рабочие стремглав помчались вырывать все растения, оказавшиеся на виду