Сталин и его подручные - [17]
Терпимость была одной из слабостей Российской империи в 1910-х гг. Второй слабостью была двойственность политической системы. С одной стороны, царь поступал так, как будто, несмотря на конституцию, он остался абсолютным монархом: под влиянием жены он увольнял именно тех министров, которые своим талантом ставили под сомнение его авторитет. С другой стороны, первые две Думы провозглашали радикальные реформы. Каждая новая Дума, опирающаяся на еще более узкий круг избирателей, становилась более консервативной, но, несмотря на присутствие ярых монархистов, либералы и социалисты продолжали настаивать на гражданских правах и экономических реформах. В каком-то параличе между требованиями царя и Думы пребывали министры. Российское государство на время спасла группа мудрых, энергичных, даже самоотверженных министров – Сергей Витте, сделавший русский рубль одной из самых крепких валют в Европе, Петр Столыпин, за пять лет окончательно освободивший крестьянство, Петр Святополк-Мирский, провозгласивший либеральную весну 1904 г. и фактически уничтоживший цензуру. Но консерватизм царя и безответственность Думы свели их достижения на нет.
Иностранных наблюдателей обманывал экономический бум, который начался в 1908 г. Они недооценивали слабость политической структуры России и пренебрегали опасностью революционно настроенных левых. Даже Министерство внутренних дел и жандармы смотрели снисходительно на своих хорошо образованных противников. Вообще отношение русской публики к преступникам, особенно политическим, было христианское. Когда анархиста Гиашвили, бросившего бомбу в чиновника, приговорили к смерти через повешение, в Тифлисе не смогли найти палача для исполнения приговора, так что пришлось его помиловать – похвальное дело для христианского общества или гуманистической культуры, но катастрофическая ошибка для государства, в котором ожесточенные фанатики нащупывали всё новые и новые слабые места.
Тот факт, что фанатики раскололись на отдельные группы и поэтому казались неспособными на серьезное восстание, успокаивал общественное мнение. Больше всех тревожили публику социалисты-революционеры, которых какой-то туманный мистицизм вдохновлял на драматичные покушения, а большевики, которые лишь время от времени и довольно избирательно прибегали к кровавым акциям, казались заложниками непонятной немецкой политической философии. Поэтому их недооценивали, забывая, как всего несколько лет назад, в 1905 г., их рабочие и солдатские Советы чуть не свергли царское правительство.
Российское государство было подорвано коррупцией, которой было заражено все чиновничество, разве что кроме самих министров. Взяточничество и проникновение провокаторов ослабили жандармерию, хотя жандармы составляли довольно эффективную и добросовестную силу.
И все-таки в 1908 г. громко звучали пророческие голоса, предсказывающие гибель России. Некоторые издатели газет, философы, богословы и поэты чувствовали, что апокалипсис России возникнет из мировой войны, в которую союз с Великобританией, Францией и Сербией, не говоря уж о близорукости царской семьи, втянет страну. Настоящего конфликта с Германией или с Австро-Венгрией на самом деле не было; никакого господства над океанами России было не нужно, и у нее не было колоний, которые нуждались в защите. Стремление к войне 1914 г. – это бессмысленное стремление гадаринских свиней (Лк. 8, 26–39).
Большевики боролись с государством не потому, что оно угнетало народ, а потому, что было слабо. Россия в 1908 г. делала для своих граждан не меньше, чем западные государства – для своих. Суд присяжных, равенство перед законом, просвещенное отношение к этническим меньшинствам, религиозная терпимость, дешевые кредиты для крестьян, хорошие железные дороги и почта, свободная пресса, цветущие университеты с незаурядными учеными, врачами, всеобщее (хотя бедное) начальное образование, медицинское обслуживание, да еще и самый мощный взрыв художественного творчества в Европе после итальянского Возрождения – все эти плюсы в глазах многих наблюдателей перевешивали минусы: глубоко укорененный алкоголизм, эпидемический сифилис, лень, взяточничество, бездорожье, грубость бюрократии, всеобщую бедность. Многим казалось, что экономический и культурный прогресс уже спасает Россию от ее зол.
У партии Ленина был один неглупый лозунг: «Чем хуже, тем лучше». Революционеры активно поощряли (уже тем, что их не убивали) жестоких генерал-губернаторов, глупых жандармских полковников, жадных владельцев фабрик и заводов, зная, что такие люди способствуют появлению разгневанного пролетариата, который пойдет за социал-демократами.
Когда Сталин сидел в тюрьме или в ссылке, его не изолировали, не лишали ничего. Он мог учиться дальше, встречаться с революционерами со всех краев России. По выходе из этого кокона он стал еще более деятелен и опасен.
Тюрьмы и ссылки
…В лесу раздался ружейный выстрел. Им был убит Диамбег и ранен стоявший рядом Гиоргол, который слышал голос: «Я – Коба! Мой друг Яго отмщен!»
Александр Казбеги. Отцеубийца[5]
В камере № 3 Байловской тюрьмы в Баку, где Коба сидел в ожидании ссылки, его навещали мать и девушка-соседка из Гори. Больше, чем посетительниц, он ценил своих товарищей. С двумя из них его связали особенно прочные узы. Это были Серго Орджоникидзе, закавказский бандит и партийный организатор, и меньшевик Андрей Вышинский, хорошо образованный юрист из Киева. Орджоникидзе был эмоциональным, хотя при этом жестоким человеком, и впоследствии был верен Сталину. В Вышинском Сталин найдет самого расчетливого и циничного из всех своих союзников: в годы террора он будет фабриковать риторику и видимость законности, с тем чтобы отправлять сотни тысяч, включая тех, кто его обучал и защищал, на расстрел или в ГУЛАГ. Даже в тюрьме Вышинский свил себе теплое гнездо – он был назначен старостой политических заключенных и прикреплен к кухне.
«Три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов, убедили меня в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Результат как раз обратный: сложность и глубина фигуры писателя становятся еще более очевидными, когда мы оказываемся способны объяснить его человеческие достоинства и недостатки» — такова позиция автора книги «Жизнь Антона Чехова» (1997) профессора Лондонского университета Дональда Рейфилда. Эта многостраничная биография рисует непривычного для нашего читателя Чехова.
«Бог делил Землю между народами, — гласит грузинская легенда, — грузины опоздали, задержавшись за традиционным застольем, и к моменту их появления весь мир уже был поделен. Когда Господь спросил у пришедших, за что они пили, грузины ответили: «За тебя, Бог, за себя, за мир». Всевышнему понравился ответ. И сказал он им, что, хотя все земли розданы, приберег он небольшой кусочек для себя и теперь отдает он его грузинам. Земля эта, по словам Господа, по красоте своей не сравнима ни с чем, и во веки веков будут люди любоваться и восхищаться ею…»Известный британский литературовед и историк Дональд Рейфилд, автор бестселлера «Жизнь Антона Чехова», главный редактор фундаментального «Полного грузинско-английского словаря», создал уникальный труд — историю Грузии, драгоценный сплав, в котором органично слились исторические хроники, уникальные документальные свидетельства и поразительное по яркости повествование.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).