Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года - [52]

Заметное по статье раздражение партийной верхушкой проясняется резолюцией Бакинского комитета о разногласиях в редакции главной большевистской газеты «Пролетарий» и последовавшей за ней перепиской. В то время Ленин и его группа продолжали острую полемику с «ликвидаторами» с одной стороны, «отзовистами» – с другой, не утихла и философская дискуссия о материализме с А. А. Богдановым (Максимов). В конце июня 1909 г. состоялось расширенное заседание редакции «Пролетария» с участием представителей большевистского центра, организаций Урала, Петербурга, Центрального промышленного района, на котором обсуждались накопившиеся конфликты и была избрана особая «конфликтная комиссия». Запахло расколом большевистской фракции. В составленной И. Джугашвили и опубликованной в № 7 «Бакинского пролетария» резолюции Бакинского комитета содержалось заявление, что никакого раскола нет, «толки о расколе во фракции – чистейшая выдумка», но в редакции «Пролетария» наличествуют разногласия по поводу использования легальных способов работы и отзыва депутатов из Думы. Большинство редакции, гласила резолюция, «думает, что легальные возможности в виде союзов, клубов, особенной думской трибуны должны быть использованы в интересах укрепления партии, что партия не должна отзывать думскую фракцию из Думы», и Бакинский комитет «решительно высказывается за позицию большинства редакции, представителем которого является товарищ Ленин». Затем следовало изложение позиции Бакинского комитета по всем основным пунктам: что «позиция большинства редакции по вопросам о думской и внедумской работе является единственно правильной»; что «отзовизм» следует считать «результатом вредной для партии недооценки легальных возможностей, особенно думской трибуны»; что «так называемое «богостроительство», как литературное течение, и вообще, привнесение религиозных элементов в социализм, – является результатом ненаучного и потому вредного для пролетариата толкования основ марксизма», Бакинский комитет считает необходимой «беспощадную идейную борьбу с указанными течениями» (слово «идейную» было подчеркнуто), но поскольку в прочих вопросах все члены редакции «Пролетария» солидарны, то «единство фракции, а значит, и совместная работа обеих частей редакции, является возможной и необходимой». Поэтому «БК не согласен с организационной политикой большинства редакции и протестует против всяких «изверганий из нашей среды» сторонников меньшинства редакции»^[178].

Таким образом, поддержав Ленина во всех, по-видимому, принципиально важных пунктах, Бакинский комитет пером Иосифа Джугашвили отказал ему в одобрении очередного размежевания. А оно-то на самом деле и было для Ленина главным, все прочие дискуссии были затеяны или раздуты для устранения конкурентов в борьбе за доминирование в партии. То, что смысл резолюции следует понимать именно так, становится видно из написанных в ноябре 1909 г. письма И. Джугашвили к М. Цхакая и черновика письма в редакцию «Пролетария», а также декабрьского письма в Женеву, адресованного М.Торчелидзе. В этих письмах, не предназначенных в отличие от резолюции для публикации, Джугашвили высказался резче. В написанном по-грузински письме к Цхакая от 5 ноября он прямо бранил эмигрантов: «Пишут, что раскол в фракции факт, что обе фракции уже сплочены в отдельные отряды, имеют отдельные центры и т. д. Что за гром разразился над вами. Негодные вы люди. Этого только и не хватало нам? По-моему „богдановцы“ – ошибаются (смотри резолюцию бакинцев), но что касается бесполезных стычек, – то обе стороны достойны избиения, как одни, так и другие.» (см. док. 29). 12 ноября Коба принялся составлять письмо в редакцию «Пролетария» с пометой «частное», оставшееся, видимо, неоконченным и неотправленным. Это был отклик на приписку, которой редакция «Пролетария» сопроводила публикацию резолюции Бакинского комитета, по существу отмахнувшись от обвинений в раскольничестве ^[179]. Редакционный комментарий, писал Джугашвили, еще больше убедил «нас» (то есть закавказских большевиков, не только бакинских, но и тифлисских, так как в тот момент Коба находился в Тифлисе) «в неправильности организационной политики редакции». По его мнению, «извергание» оппонентов из редакции могло привести к тому, что вокруг них сплотится часть рабочих-партийцев, тогда как при некоторой терпимости совместная работа вполне возможна. «Мы понимаем положение редакции заграницей, заграничную атмосферу и т. д. Но и Вы должны понять, что мы не заграницей, что Вы пишете для нас и целесообразное для заграницы не всегда целесообразно для России» (см. док. 30). Весьма решительная отповедь профессионального нелегала, посчитавшего себя вправе призвать эмигрантских вождей к порядку. Любопытно это изменение тона и сознания собственной значимости. Очевидно, Коба чувствовал себя уверенно в Закавказье, где оказался в положении лидера. К тому же на фоне общего кризиса каждый продолжавший активную деятельность в подполье, не ушедший из партии работник должен был цениться выше. Похоже, Коба ощущал свое превосходство оставшегося в строю борца над теми, кто бежал в эмиграцию. Впрочем, письмо осталось неотправленным. Позднее, в конце декабря того же года, в письме на имя М.Торчелидзе, подписанном псевдонимом К. Стефин, И. Джугашвили вернулся к обсуждению публикации резолюции Бакинского комитета в «Пролетарии» и прямо упомянул «промахи Ильича», попутно похвалив его книгу как «единственную в своем роде сводку положений философии марксизма» (см. док. 35).