Стакан - [41]

Священная Книга, как глас Создателя, доносящийся до нас, глаголет правду и отвечает на любые вопросы. Более того, подобно существу живому, она растет. На моей памяти Книга прибавила в объеме как минимум двукратно. Появились в ней главы о том, что «служить во славу Создателя из ямы, грязью наполненной, такое же безрассудство, как поглощать Священное вино при помощи срамных отверстий». И о том, что «храм богат быть должен, чтобы не печалить Создателя, чьим домом земным храм сей почитается, пусть и далек тот бесконечно от великолепия истинных чертогов Создателя».

– Не мог ли этот ваш Куделафий сам новые главы в книжку добавить? – спросил Полулунок. – Я не то чтобы не верю в чудеса – как раз наоборот. Если бы не вера в чудо, сидел бы я сейчас на крыше своего дома в Бобровой Заводи, пялился на звезды… вместе с Унией…

– Смеешься? – воскликнул Сухотруб. – Кому как не Его Святейшеству Куделафию Окстийскому слова Создателя в Священную Книгу добавлять? В том и есть высочайшая обязанность и служба Его Святейшества, чтобы доносить до людей мудрость неземную, ширящуюся и усиливающуюся. Или ты думал, будто бы книга самостоятельно может взять перо с чернилами, написать пару страничек и в саму себя же их вклеить? Если так, то ты глупее, чем я мог предположить.

К сожалению, иногда человеческий разум спешит бежать впереди промысла Создателя. Так произошло и со мной. Чтобы не впадать повторно в это же греховодство, расскажу о случившемся по порядку.

Мой отец, известный всем в Иероманополе мастер Сухотруб, был выдающимся строителем. В одиночку он возвел полдюжины крупнейших и красивейших храмов города. Если мой отец в своей жизни и нагрешил, то лишь тем, что больше Создателя любил свою жену. Свидетельством тому было мое появление на свет, а также моих четверых старших братьев и двух младших сестер. В вырытой отцом яме нам всем было не слишком просторно, но и без Священной Книги мы знали, что таким образом Создатель проявляет любовь свою, хранит и преумножает тепло тел наших и укрепляет веру нашу.

Отец любил повторять, что Создатель не посылает человеку испытания, которое он был бы не в силах пройти. И пусть он не был ни монахом, ни мудрецом, я убедился в истинности этих слов. Однажды, водружая на только что построенный храм четырехконечную звезду, символизирующую вездесущность Создателя в земле, воде, воздухе и огне, мастер Сухотруб оступился. Не удержав равновесия, он рухнул вниз с головокружительной высоты, а огромная звезда упала на него сверху. Испытание, которому его подверг Создатель, казалось слишком суровым, но мой отец преодолел его с блеском. Он испустил последний вздох с улыбкой и именем Создателя на устах, и, вне всякого сомнения, в тот же миг вознесся в Священные чертоги, где был вознагражден по заслугам.

Моим братьям Создатель тоже уготовил славную судьбу. Вскоре после вознесения отца, они попали под мчащуюся по улице колесницу. В той колеснице находился не кто-нибудь, а сам Куделфий Окстийский, торопящийся по важному делу. В результате столкновения изломаны и измяты оказались не только тела моих братьев, но и колесница получила серьезный ущерб – чтобы продолжить движение, пришлось полностью заменить оба ее колеса. В этом определенно было провидение. Как стало известно позже, как раз в то время, когда черногрязцы чинили колесницу Его Святейшества, обрушился старинный деревянный мост в центре Иероманополя. Если бы не Сохотрубы, Куделафий Окстийский как пить дать въехал бы на тот мост и упал бы вниз. При этом он мог бы серьезно покалечиться, но, хвала Создателю и доброте его безграничной, этого не произошло.

Оставшись единственным мужчиной в семействе Сухотрубов, я попросил монаха, который в то время пользовался моими услугами, дать мне разрешение продолжить дело отца. Неслыханная дерзость для черногрязца, да к тому же занимающегося чисткой монашеских конюшен – мне и рта не полагалось раскрывать, не то что высказывать просьбы и пожелания. Но Создатель был милостив, и мне позволили заняться строительством храма Всевидения. Результат моего труда – тот храм с изображением всевидящего ока Создателя, который ты видел по дороге сюда, – пришелся по вкусу всем, даже Его Святейшеству Куделафию Окстийскому. Меня, до того никому не известного конюха, стали называть мастером, как моего заслуженного отца. О такой чести я и не мечтал. Сейчас я понимаю, что это было частью испытания, которое Создатель приготовил для меня, но тогда счел такой поворот судьбы за подарок.

Время шло, я успешно создал еще два храма, женился на доброй девушке из соседней ямы, у нас родился сын – продолжатель дела Сухотрубов, думал я. Мы все вместе – мать, сестры, жена и ребенок жили все в той же яме, выкопанной моим родителем. Нам было не так уж просторно, но нехватки тепла мы не испытывали даже в зимнюю стужу.

В один из весенних дней я закладывал фундамент своего четвертого храма, но работу пришлось остановить из-за разразившейся грозы. Небо почернело, как ночью, ливень хлестал с невероятной мощью и яростью, все дороги Иероманополя скрыли стремительные бурлящие потоки глубиной по пояс взрослому человеку. Получив разрешение надзирающего монаха, я покинул строительную площадку и поспешил к родной яме. Однако когда мне наконец удалось преодолеть сшибающие с ног потоки и добраться до нужного места, я не поверил своим глазам. Там, где раньше была яма, в которой и четверым было бы тесно, и в которой мы привыкли жить вшестером, теперь зияла гигантская воронка, до краев заполненная водой. Перекрикивая рев воды, я звал своих родных, но тщетно.