СССР имени Берия - [70]

– Да. Уже после смерти товарища Жданова товарищ Власик передал мое заявление для рассмотрения Егорову.

Я в заявлении жалуюсь на Егорова, а он Егорову и передал на рассмотрение мою жалобу! Это противозаконно! Егоров и Виноградов сняли меня с работы и перевели в районную поликлинику. Тогда 7 сентября я написала жалобу товарищу Кузнецову, в которой указала, что у товарища Жданова был инфаркт. И меня восстановили в Лечсанупре.

– И фотокопия этой жалобы у вас есть? – уточнил Хрущев, уже не сомневаясь в ответе.

– Конечно! У меня есть копии всех трех жалоб Кузнецову.

– Как? Вы писали ему по поводу смерти Жданова три раза? – уже не смог скрыть удивления Никита.

– Да, в сентябре, а потом еще в ноябре и в январе 49-го. Но он мне ни разу не ответил.

– А зачем вы писали?

– Ну, товарищ Хрущев! Я уже двадцать четвертый год работаю в кремлевской больнице. А меня не ценят! Я же поставила точный диагноз товарищу Жданову, а не они. Вон у всех у них грудь в орденах, а мне хотя бы медальку дали!

Хрущев внутренне облегченно вздохнул: Тимашук была тщеславной карьеристкой, а не фанатиком, и это упрощало дело.

– Что-то еще хотите сказать?

– Знаете, товарищ Хрущев, я упоминала процесс 38-го года, так вот, когда он уже шел, то один врач, фамилия его Белоцерковский, прочитал об этом процессе в газетах и дополнительно выступил на суде, показав, что профессор Левин не лечил, а убивал товарища Максима Горького. Об этом его гражданском поступке тогда писали все газеты. Вот я и думаю выступить на суде этих врагов народа и показать, что Кузнецов скрыл причины смерти товарища Жданова.

«Ах ты, сука, ты же из-за своего тщеславия и меня под расстрел подведешь!» – тут же промелькнуло в мозгу у Никиты, но он сдержал себя и «поддержал» Тимашук, зло сощурившись.

– А что? Мысль хорошая. Но дайте я немного подумаю.

«Но какие же идиоты эти ленинградцы!! Ясно, что они отравили Жданова ядом, вызывающим инфаркт. Но что такое инфаркт? Миллионы умирают от инфаркта. Вон Щербаков, тоже член Политбюро, умер от инфаркта – и ничего!

Зачем надо было это от Политбюро скрывать? Кто бы догадался искать этот яд в теле Жданова? А теперь десятки людей знают, что Жданов умер от инфаркта, а Кузнецов это скрыл, да еще для этого вскрытие тела Жданова провел чуть ли не тайно. Е… их мать! Слов нет! Пидарасы!

Сокрытие ими причины смерти Жданова – это прямое доказательство того, что причина его смерти преступна, прямое доказательство того, что Жданов отравлен ядом скрытого действия, вызывающим инфаркт! Если из-за этой дуры дело вскроется, то Кузнецов и Вознесенский не устоят и признаются. А значит, потянут и меня за собой. Ах, пидарасы, ну пидарасы!

Так, но нужно что-то делать с этой сукой, а то она, упаси господь, еще заявление кому-нибудь напишет… Так, ладно, сначала кнут, а потом пряник», – наконец нашел Хрущев выход из положения. И он обратился к Тимошук, как бы выходя из раздумий.

– Мысль-то хорошая, но вот тут какое дело. Вы знали, что у Жданова инфаркт? Знали! А Егоров с Виноградовым ошиблись, положились на эту Карнай, вы сами говорили, что она врач хороший. Далее. Кузнецов не врач, а, значит, его обманули врачи, которые хотели скрыть ошибку. Почему Кузнецов должен был верить вам, а не профессорам и академикам? Так что остается? Остается одна врач, Тимашук Лидия Федосеевна, которая знала, что у товарища Жданова инфаркт, но не приняла мер для его спасения.

– Я написала заявление, чтобы спасти товарища Жданова! – побледнела Тимашук.

– Лидия Федосеевна, я уже давно не хлопчик, – Хрущев говорил спокойно и равнодушно. – Я много разных заявлений видел, и меня заявлением не удивишь. Вы написали заявление не для того, чтобы спасти товарища Жданова, а для того, чтобы спасти, как на Украине говорят, свою сраку.

Если бы вы хотели его спасти, то вы бы пошли к нему, сказали, что у него инфаркт и ему нужно лежать, а уж он, поверьте, заставил бы сделать себе кардиограмму, а не перенес бы ее на завтра. А вы этого ничего не сделали, а написали заявление. Почему? Потому, что если бы у Жданова инфаркта не оказалось, то вы ни при чем, так как вы ничего ему об инфаркте не говорили и усиливать физические нагрузки не мешали. Не мешали ему умереть. А теперь, когда он умер, вы этим заявлением себе сраку-то и. прикрываете.

Я правильно вас понял?

Хрущев понял все правильно, так как Тимашук, перепуганно пялясь на него, сползла со стула на колени и запричитала.

– Товарищ Хрущев!! Пожалейте! Дура баба, дура. Не сообразила! Пожалейте, век бога буду за вас молить. Дура я, дура!!

«Да не такая уж ты и дура, раз фотокопии всех заявлений сделала и где-то спрятала», – подумал Хрущев, но ласково предложил.

– Да вы садитесь, Лидия Федосеевна, садитесь. Но это один вопрос, с которым я разберусь и сообщу вам решение, наверное, тогда, когда буду узнавать у вас заключение консилиума по своей ЭКГ.

Второй вопрос. Это вопрос о том, что вы тут давно работаете, а вас не ценят. Над этим вопросом я тоже поработаю,

– Хрущев поднялся, довольный произведенным эффектом. - До свидания, Лидия Федосеевна, успокойтесь, не расстраивайтесь… – Никита сделал паузу и с нажимом продолжил, – если будете вести себя правильно, то все будет хорошо.