СССР имени Берия - [68]

Через полтора месяца после убийства Берии, 12 августа 1953 года по идеям Лаврентьева в СССР испытан первый в мире термоядерный заряд (реальная «сухая» водородная бомба), в котором использован дейтерид лития-6. Среди тех, кто был награжден за создание этой бомбы, ее автора, О.А. Лаврентьева уже не было.

Авторство бомбы скромно взял на себя А.Д. Сахаров. Строго говоря, какое-то право на это он имел, поскольку поверх слоя дейте¬ рида лития предложил и слой необогащенного урана. По идее Сахарова, это должно было усилить мощность взрыва. Мощность не усилилась, но от взрыва этой бомбы им. Сахарова территория СССР была загрязнена радиоактивными элементами больше, чем загрязнили ее все предшествовавшие и последующие взрывы вместе взятые.

А авторство идеи использовать дейтерид лития скромно взял на себя В.Л. Гинзбург.

Затем студента Лаврентьева постепенно отстранили от работ в области атомной физики, а после окончания МГУ выселили из Москвы и, по указанию академика Л.А. Арцимовича, направили на работу в Харьков, а академик Арцимович безуспешно пытался реализовать вторую идею Лаврентьева – идею управляемого термоядерного синтеза.

А Лаврентьев всю жизнь проработал в Харькове над своей теорией магнитных ловушек, для проверки которой нужны были деньги, но денег ему не давали – они были нужны Арцимовичам.

И только Будкер Герш Ицкович, физик, академик АН СССР, увидев Лаврентьева как-то на конференции, засовестился и сказал:

«Угробили хорошего парня!»

Глава 8 УГРОЗА РАЗОБЛАЧЕНИЯ. ТИМАШУК

Хрущев не мог понять, жалеть ему, что заговор «ленинградцев » провалился, или не жалеть? Ему было и жаль, что он не стал единовластным хозяином Украины, но арест Кузнецова освободил ему ключевую должность в секретариате ЦК, а вместе с нею он получил и престижнейшую должность в Москве. Того, что заговорщики его выдадут, он перестал бояться, поскольку такая глупость с их стороны начисто лишала их надежды на помилование и прощение. Но опасность возникла неожиданно, и Никите просто повезло, что он успел принять меры для ее предотвращения.

В сентябре 1950 года он проходил обычный регулярный для членов ЦК и Правительства медосмотр, и, пошучивая, лежал на кушетке в кардиологическом кабинете кремлевской Поликлиники. Кардиолог Лидия Тимашук и медсестра сняли его кардиограмму, после чего Тимашук разрезала на части вышедшую из аппарата ленту, рассмотрела ее и наклеила в больничное дело Хрущева.

– Снимайте электроды! – дала она команду сестре, но потом неожиданно обратилась к Никите. – Товарищ Хрущев, если у вас есть пара минут времени, не могли бы вы выслушать меня?

Медсестра деликатно вышла, а Хрущев встревожился:

– Что-то не в порядке с моим мотором?

– Нет, окончательно скажет консилиум, но и я могу сказать точно – пока что сердце у вас в норме даже для вашего возраста, – похвалила врач.

Хрущев начал одеваться.

– Тогда что же вы хотели?

Тимашук замялась, но потом все же решилась.

– У меня дело, Никита Сергеевич, политическое.

Хрущев удивился и с небольшой иронией предложил.

– Вот как? Тогда выкладывайте, Лидия… как вас по батюшке-то?

– Федосеевна.

– Выкладывайте, Лидия Федосеевна, что там у вас есть.

Тимашук по-прежнему мялась.

– Не знаю, как начать…

Хрущев уже закончил одеваться и демонстративно посмотрел на часы, чтобы Тимашук не очень надеялась, что он будет бесконечно тратить время на выслушивание ее какихто, наверняка мелких внутрибольничных дрязг.

– А начните с конца, Лидия Федосеевна. Так быстрее.

А если я чего не пойму, тогда начнем с начала.

– Я так понимаю, что скоро будет суд над товарищем Кузнецовым, простите, оговорилась, над Кузнецовым. Так вот, у меня есть доказательства, что этот враг народа скрыл от партии, что товарищ Жданов умер от неправильного лечения.

– Что?! – Никита метнул взгляд на закрытые двери и сел за столик напротив Тимошук. – А ну начинайте с начала.

– С самого начала? – переспросила Тимашук, заметившая жест Хрущева с часами.

– Да, что знаете и как узнали.

Тимашук немного задумалась, вспоминая.

– Товарищ Жданов поправлял здоровье в санатории на Валдае под присмотром своего лечащего врача товарища Майорова. А кардиограммы ему периодически снимала мой врач Карнай, очень хороший кардиолог. Но в середине августа она ушла в отпуск, поэтому на очередное комиссионное обследование товарища Жданова я, как заведующая кардиологическим кабинетом, полетела сама. Я вылете215 ла вместе с начальником Лечсанупра товарищем Егоровым, академиком Виноградовым и профессором Василенко. Это было 28 августа 1948 года- за три дня до смерти товарища Жданова. Я хорошо помню, поскольку сохранила фотокопии всех документов о тех событиях.

При этих словах Хрущев удивленно взглянул на нее и насторожился – если кто-то потратился на изготовление у фотографа фотокопий, то это очень серьезно!

– Мы прилетели рано утром и Егоров сказал, что состояние здоровья товарища Жданова хорошее, что его вчера посетили товарищи из ЦК, привезли передачу, товарищ Жданов был веселым, – продолжила рассказ Тимашук. – Тут еще Василенко забеспокоился – не привезли ли они ему спиртного, но Егоров сказал, что нет, что только компот.