Сшитое лицо - [24]

Взбирающийся наверх за девушкой шитолицый настигал ее: ему оставались считанные метры. Айыына все же успела первой добраться до верхнего края скалы, где силы покинули ее, и она остановилась на четвереньках. Глотая воздух, она не имея сил подняться на ноги, попыталась справиться с охватившим ее головокружением.

Из-за смерти молодого соплеменника ненависть помутила разум Хонгу. Увидев что через мгновение девушка скроется, он заскрежетав зубами, и найдя бешеным взглядом приближающегося к нему Онгончу, крикнул ему:

– Убей её!

Тот, взглянув на мертвого соплеменника, затем на потемневшего от гнева Хонгу, хотел что-то сказать ему, но промолчал. Перехватив своё копьё, посмотрел наверх. Айыына была на вершине скалы. Примерившись, и отойдя назад, Онгонча с откинутым в руке копьем сделал два быстрых шага вперёд и с силой метнул копьё.

Айыына, задыхаясь от усталости, шатаясь встала с колен, выпрямилась и обернулась назад, чтобы посмотреть вниз, на преследователей. Она не слышала крик Хонгу, и не видела летящую к ней, вращающуюся вокруг своей оси темную смерть. Остро наточенный железный наконечник, дрожа в воздухе, застыл в воздухе, прямо перед глазами не успевшей испугаться Айыыны. Она успела рассмотреть лезвие до мельчайших подробностей: мелкие зазубрины, пятна засохшей крови и небольшие впадины, оставшиеся от ударов кузнеца, что ковал это орудие смерти. Затем, она с запоздалым испугом заметила руку, крепко держащую копьё за черное древко. Руку, которая перехватила на лету смерть, и ее хозяина, чья темная фигура так неожиданно, словно из воздуха, возникла рядом с ней. Незнакомец был невысок, одет в темную оленью парку с капюшоном, почти скрывающем лицо. Нижняя часть его лица была дополнительно скрыта темной повязкой, над которой сверкали настороженные темные глаза. Ноги Айыыны от неожиданности подкосились, и она неловко плюхнулась на листву. Незнакомец, перехватив пойманное копьё остриём вниз, отвернулся от неё и быстро подошёл к обрыву.

Хонгу и Онгонча, вначале опешившие от эффектного появления незнакомца, спохватившись, закричали карабкающемуся наверх соплеменнику о новой опасности. Молодой шитолицый почти достиг верха, ему оставалось только подтянуться и вскочить на последний уступ. Шум реки заглушил крики, и повернувшийся к соплеменникам воин с запозданием понял, о чем ему кричат: он испуганно взглянул наверх, но было поздно. Темная фигура нависшая над ним, схватив обеими руками копьё, с силой опустила его вниз именно в тот момент, когда противники встретились взглядами. Наконечник копья с хрустом вошёл в основание шеи под кадыком. Шитолицый всхлипнув, невольно схватился обеими руками за древко. Его парка на груди мгновенно пропиталась красным. Через мгновение незнакомец отпустил копьё, и его враг, не разгибая ног, полетел вниз на скалы.

Хонгу испустил крик отчаяния и в гневе запустил в нового врага топорик: бешено вращаясь в воздухе, смертельный снаряд пролетел рядом с головой стоявшего, но тот даже не отклонился, обратив все свое внимание вниз.

Айыына, с изумлением наблюдавшая за этой сценой, вдруг заметила, что её спаситель снял повязку, скрывавшую его лицо, и, откинув капюшон, подошёл к самому краю скалы. Бэркэ, а это был он, с ненавистью смотрел на стоящего внизу Хонгу. Их взгляды встретились, и враги узнали друг друга. Затем отступив от края скалы, он повернулся к девушке. Айыыну неприятно поразил страшный шрам незнакомца, протянувшийся от верха лба до подбородка. Она невольно отшатнулась от него. Увидев в глазах девушки испуг, взволнованный Бэркэ, вспомнив о своём лице, в замешательстве опустил голову и натянул повязку обратно. Затем сделал шаг, протянул ей руку и взволнованно произнёс:

– Айыына, нам надо бежать!

15. В ловчей яме

Бэркэ провёл всю осень в тордохе Килтыроя – старика, который нашёл его у реки. Он почти поправился от нанесённых ран – и всё благодаря уходу и заботе молчаливого, как и он сам, сухощавого и быстрого в движениях старика. Во взгляде этого пожилого человека читалась житейская мудрость, а его пальцы умело обрабатывали раны. Шрамы от ударов пальмы и ранения стрелой почти затянулись. Через всё лицо – сверху вниз и чуть наискосок – теперь тянулся длинный аккуратно зашитый шрам. Бэркэ временами, задумавшись, непроизвольно ощупывал своё лицо, водя пальцами по шву. В эти минуты в его глазах отражались мучительные воспоминания. В первые дни, пробуждаясь от беспокойных снов, в которых ему являлся предводитель шитолицых, он часто не мог сообразить где он находится. Лицо Хонгу всплывало перед его внутренним взором – лицо не мужчины, а злого духа, прячущегося в тени. Бэркэ вспомнил яркую серебристую вспышку перед глазами и последовавшую за ней боль лица. После того дня, как он очнулся, они с Килтыроем ни разу не говорили о тех событиях. Старик, догадываясь о душевных ранах спасённого им парня, старался не напоминать о них, занимаясь лечением ран физических. Ухаживая за раненым, Килтырой даже получал какое-то удовольствие, словно вспоминая былые дни. Эти двое подружились и понимали друг друга с полуслова. Бэркэ, окрепнув, все чаще выбирался из тордоха на свежий воздух и часами метал нож и топорик в цель.