— Что ты наделал? Что с ним?
— Он сам захотел. Теперь мы — одно. Мы неразделимы.
— Ты убил его.
— Он жив. Ведь я жив.
— Не время пререкаться. Где его диск?
— Диска нет. Дмитрий стал мной. Я стал Дмитрием. Борис, Женя, вы говорите со мной. Не могу объяснить всего, но знаю, так было нужно.
— Но как же…
Евгений замолчал. Он пытался прогнать прочь мысли и образы, которые переполняли его мозг — ведь Дмитрий читал их. Хохочущий Дима. Дима, на спор гнущий его руку к столу. Дима, смотрящий на Анну. Сидящий, идущий, поворачивающий голову…
— Но есть ли путь назад?
— Я не знаю. Мы не знаем… пока.
Солнце закатывалось в море, и было хорошо видно, как со стороны гор медленно приближались люди. Они были полуголы и худы. Серые лица выражали смесь страха и надежды. Они шли плотными кучками, дети жались к матерям. Впереди шел седой сутулый человек, держа за руку мальчика.
— Смелее, Уно. Видишь, как здесь красиво. Как тепло. И как легко дышится.
— Па, а Они не пошлют нас под колпак?
— Нет, Уно. Этого не должно случиться. Я чувствую, Они не для того нас позвали.
А людей, идущих со стороны берега, Борис и Евгений заметили не сразу: трудно смотреть против солнца. Их было совсем мало, человек десять. Свободные комбинезоны не позволяли разглядеть фигуры. Но, обгоняя всех, бежал человек на голову выше других — Валерий Калина.
Они все сошлись у холма.
