Срочно требуется царь - [9]

— Может, дядечка, как не мочь, — с готовностью подтвердила молодая колдунья. — Сожмете три раза в кулаке — и погаснет. А если так его оставить, то он сам потухнет, когда солнце ярче него светить будет. А темно станет — снова засветится.

— А ежели в воду упадет?

— Да ничего ему не станется, дядечка, это же магия, — как неразумному дитяте терпеливо стала объяснять она. — Хоть молотком по нему стучите, хоть в воду, хоть в кипящее молоко роняйте. Ну, месяца через три, конечно, магия ослабеет, через полгода совсем рассеется, но до этого ему сносу не будет!

— Хм… Ишь ты… — завистливо прищурился и поскреб темную от въевшейся подземной грязи щеку мастер рудокопов — министр полезных ископаемых. — Нам бы в шахту таких, да побольше…

— Ты бы лучше пожелал, чтоб от этой штуки не свет, а тепло было, — пошутил над приятелем мастер-каменотес, теперь министр каменных стройматериалов. — А то наши в каменоломнях осенью-зимой намерзнутся — лечиться не успевают.

— Для тепла-то и я бы своим орлам такой взял… — вздохнул бывший мастер золотарей и мусорщиков, а сейчас — министр канавизации.

— А нам бы всё равно для свету сподручнее, — поддержал рудокопа министр кройки и шитья.

— Если бы от нее еще моль разлеталась, — хмыкнул молчавший до сих пор министр шкурной промышленности…

— А деньги, наоборот, слетались, — язвительно договорил за него министр ковки и литья. — Кончай разговоры, мужики. Утро уж скоро на дворе, скоро вставать пора, а мы еще и не ложились. Завтра договорим. В смысле, уже сегодня, но попозже. Если ваши высочество ничего против не имеют?.. — поспешно оглянулся он на лукоморцев.

— Наши высочество имеют только «за», — широко и заразительно зевнула Серафима, и ее тут же поддержали остальные.

На том первое заседание и закончилось.

Утром ворота царского дворца снова оказались заблокированными.

Серафима окинула прищуренным полусонным взором переминающуюся и перешептывающуюся в нетерпеливом ожидании толпу горожан, в которой количество мешков, авосек, котомок и прочих средств для переноса добра превышало количество человек, по крайней мере, втрое, и философски изрекла в пространство:

— Теперь я понимаю, почему все нормальные люди добрые дела предпочитают делать анонимно.

— Почему? — ускользнул смысл афоризма от Иванушки, не отрывавшего страдальческого взгляда от изможденных голодных лиц за оградой с того момента, как их увидел.

Она странно покосилась на него, ничего не ответила, и дала сигнал стражникам открывать ворота.

— Доброе утро, граждане Постола! — демонстративно-весело приветствовала она собравшихся.

— Здравствуй, царевна-матушка! — подобострастно ответствовал ей разноголосый хор.

— Рады видеть вас снова здесь, горожане! — преувеличенно бодро улыбнулась им она. — Вижу, хорошие новости в вашем древнем городе перемещаются быстро!

Толпа посчитала это за шутку и сочла необходимым поскорей заискивающе рассмеяться.

— Откровенно говоря, некоторые из нас опасались, что никто не придет сегодня к дворцу, — доверительным тоном сообщила царевна, словно продолжала начатый ранее разговор. — Но я им всем говорила: «Не выдумывайте, народ Постола — не сборище захребетников и бездельников, которые только и ждут, где бы чего на дармовщинку урвать! Они не станут равнодушно смотреть, как погибает их город! Они обязательно предложат свою помощь!» И вот — я оказалась права.

Народ Постола смущенно и встревожено запереглядывался, забормотал, закивал, сам не зная чему, а разнокалиберные кошели и сумки как-то сами по себе стыдливо уползли с первого плана за линию статистов.

— Сень, ты о чем? — шепотом изумился Иван не меньше озадаченных горожан.

— О том, о чем мы вчера не успели поговорить, — исчерпывающе пояснила она.

Толпа колыхнулась.

— Так это… мы ведь ничего… — давешний старик в армяке цвета осеннего болота, стыдливо пряча одной рукой за спиной большущий мешок, развел другой. — Мы ведь поработать не отказываемся…

— Мы ж понимаем, что еда с неба не валится… — запричитала одна женщина, и тут же, едва не хором, вступили остальные:

— И деньги тоже…

— Так ить ежели б была работа, рази ж мы попрошайничали ходили…

— Самим душу воротит, ежели по совести-то…

— Токмо кому мы нужны такие… — поддержал товарок однорукий бородатый мужичок, оправдываясь и лихорадочно заталкивая кошелку в дырявый карман с таким усилием, что она начинала вылезать сквозь дыру.

— Ни два, ни полтора, как говорится… — пожаловался стоявший с ним рядом кривобокий одноглазый.

— А вот об этом мы сейчас и побеседуем, — уже с искренней улыбкой пообещала горожанам царевна. — Проходите, гости дорогие. Сейчас я распоряжусь, и на кухне нам чего-нибудь сообразят. А за накрытым столом и разговоры веселее.

* * *

Чумазый черноволосый мальчишка со злостью выдохнул зловонный холодный воздух и нехотя, словно ловец жемчуга без заветной живой перламутровой коробочки, вынырнул из гулкой полупустой утробы мусорного бака.

Три пары голодных карих глаз, не мигая, уставились на него в немом ожидании чуда, счастья или хотя бы заплесневелой горбушки, что, впрочем, на сегодня было для них абсолютно равнозначно. Хотя, если разобраться, горбушка туманно-абстрактное чудо и расплывчато-непонятное счастье все-таки по важности перевешивала.