Срочная помощь сексуальнозависимым - [7]

– Остыл, значит. И как? Дозвонился?

– Никто трубу не взял. У тебя правда во всей квартире ничего, кроме сушек?

– Могу пельмени сварить.

– Пельмени… – Федор укоризненно покачал головой. – Иду я после работы, мысли поганые. Тут, как в фильме ужасов, волжаночка служебная рядом тормозит, и вылезает тот, который худой. Все, думаю, хана. Да здравствует народная тайная полиция…

Федор сердито посмотрел на мой холодильник.

– Черт с тобой, вари пельмени. Авось не отравимся.

– Вчера ел. Нормально.

– Нормально – это когда приятные девушки вкусным кормят или хоть жена.

– Кому девушки из лаборатории, кому хоть жена, – я водрузил кастрюлю с водой на плиту, – а кому пельмени. Всяк по-своему развлекается.

– И вот, значит, усадили меня в волжаночку. Едем. Мы с худым сзади, который потолще – за рулем. За окошками люди по своим делам гуляют, а мы неспешно так, молчком: Арбат, Знаменка, Манеж и тем же ходом вверх на Лубянку. Приплыли, думаю. Но нет! Сворачиваем правей, еще вправо, и без остановок к Красной площади.

– Значит, все-таки Кремль?

– ГУМ.

– Тоже неплохо.

– Выходим из машины, поднимаемся на пятый этаж…

– Подожди, дай стряхнуть.

– Чего?

– Лапшу с ушей. Спецслужбы, стало быть, не за смутьянами следят и всякими прочими иностранными агентами, а с утра до вечера эксперименты в сексе наблюдают, в ГУМе, говоришь, пять этажей, а там отродясь – не больше трех…

– Это все обывательские заблуждения. На самом деле, любая спецслужба без секса все равно, что паровоз без свистка, – ехать можно, но скучно; а что в ГУМе пять этажей – тебе любой скажет, кто хоть раз на том служебном лифте ездил. Теперь вспомни мой «лексус» и не перебивай.

Федор вытащил из портфеля запечатанную сигару и принялся хлопать себя по карманам. Вообще говоря, мне нравится аромат дорогих настоящих сигар – это запах приключений, это негромкое эхо скрипа канатов, тонкий узор комфорта, риска и романтики, то есть чего вместе на самом деле и не бывает, но помечтать-то можно? С другой стороны, у меня давно не было дымящих гостей, и я засомневался – открыть окно или ограничиться форточкой.

– Ты не против? – Федор вытащил маленький хитрый ножик, снял с сигары обертку, срезал кончик и снова принялся хлопать по карманам.

– Кури на здоровье.

– Ну вот. Доставили меня до места. Большой, серьезный кабинет, ничего лишнего, даже окон. За столом – тетя вся в черном и в черных же очках. Мы вошли, она ручкой махнула, и больше я своих провожатых не видел. «Проходите, говорит, присаживайтесь. Знакомиться будем». Минут десять она со мной знакомилась – рассказывала мне про меня. Подробности из жизни.

– Интимные?

– В том числе. А потом говорит: «Вы нам подходите. Все у Вас на сегодняшний день хорошо. Добро пожаловать в цех. Можете называть меня Старшая».

Федор наконец нашел зажигалку, с наслаждением затянулся и тут же выпустил целый клуб дыма. Я понял, что форточка не спасет.

– Зачем настежь-то, – проворчал Федор, – не май месяц. И вот, значит, цех… Перестань хрюкать. Ничего смешного, все серьезно.

– Прихожу на пляж, а там – станки, станки… – я вытащил из морозилки пачку пельменей, но высыпать в кастрюлю не стал – вода еще не закипела.

– При чем тут пляж? Прикинь, стена в кабинете на глазах исчезла. Я потом этот фокус много раз видел: вот есть стенка и через полсекунды – нету. Там, за ней, в общем, ничего особенного – полумрак и кабинка белая. Старшая говорит: «Сначала душ. Необходимо очистить ваш кожный покров. Не удивляйтесь – волосы тоже смоются. Проходите. Раздевалка там же».

– И чего? Правда смылись?

– Никак не привыкну, – вздохнул Федор, – ерунда, конечно, но некомфортно. Верка натурально в обморок грохнулась, когда первый раз брови снял.

– Зачем?

– Поправить хотел – как-то они нехорошо сидели.

– Зачем изуверство такое, – спрашиваю.

– Ты можешь на минуту отвлечься от пельменей? – рассердился Федор. – Я же не радио – в спину бубнить. В общем, была определенная исследовательская программа и, как Старшая говорит, совершенно случайно наткнулись на эффект коллективного резонанса. Подробности тебе не скажу, потому что все равно не поймешь. Короче, начали копать глубже и нарыли серьезный народно-хозяйственный эффект, а попутно всплыло, что наши с тобой предки, на своем примитивном, конечно, уровне, это дело уже пользовали.

– Что за эффект?

– Это секретно, но поверь, из-за ерунды никто бы не затевался.

Федор сложил губы в виде буквы «О». Над столом проплыло кольцо сигарного дыма и тут же сгинуло. Свежий воздух из распахнутого окна безжалостно разорвал его в клочья.

– Знаешь, я когда тот буклетик у тебя стащил, думал – прикольное чего-то, то-се, движуха… Тут ведь как – либо живешь правильно, без авантюр и геморроев, вспомнить не о чем, либо заносит по самое «не балуй», – Федор попытался запустить еще одно кольцо. Получилось так себе. – Короче, захожу в кабинку, там вроде все в тумане, но сырости особой нет. Раздеваюсь, поворачиваюсь в рассуждении, где тут, собственно, душ, и, можно сказать, носом утыкаюсь в голую докторшу. Помнишь, я тебе рассказывал: в той лаборатории докторша была, красотуля? Так вот, прикинь – она! Тут я вспоминаю, что уже разделся и ладошками пытаюсь, значит, трусы изобразить, тут же до меня доходит, что и докторша нагишом, и примерно в те же полсекунды ощущаю – чего-то со мной не так. Что не так, понять сразу не могу, а докторша – цап за руку и тащит куда-то.